Wednesday, June 25, 2014

3 Д.Б.Павлов Большевистская диктатура против социалистов и анархистов

немедленно разогнана за "неработоспособность", что меньшевистская фракция будет исключена из Совета. ...А кроме того, выборы меньшевика почти наверное будут отменены, а сам кандидат попадет в ЧК, слова фракция не получит, так как с.-д. фракция будет посажена на галерее театра и будет приказано не пускать с.-д. в партер; если даже удастся выступить, то председатель постарается лишить слова, а коммунисты не дадут ничего услышать за диким воем, и, наконец, если даже речь будет произнесена или декларация прочитана, то в газетах будет стоять шаблонное: "что такой-то выступил с обычной меньшевистской демагогией, вызвав взрыв негодования рабочих". А потому, заключает рабочий, ...партийного не выбирать»202.
По данным Ю.А.Щетинова, правда, весьма неполным, в конце 1920 — середине 1921 гг. в губернских городах России действовало 17 организаций РСДРП, 23 - ПСР, 8 - ПЛСР, 1 — ССРМ и 21 группа анархистов (в уездных и прочих населенных пунктах, соответственно, 11, 19, 16, 6 и 22)203. Не только какая-либо реальная «антисоветская деятельность», но само членство в них уже к этому времени стали расцениваться как преступление и в официальных кругах, и, в значительной степени, в общественном сознании. Летом 1922 г. в демонстрациях с требованием вынесения обвиняемым эсерам смертного приговора приняли участие тысячи человек; в 1924 г. в связи с кончиной Ленина на промышленных предприятиях и в советских учреждениях принимались резолюции о «немедленном расстреле всех эсеров, заключенных в тюрьмах, как виновников смерти» вождя204.
Репрессии против социалистов и их травля не прекращались ни на минуту и после окончания гражданской войны. «Политической культуре демократии и социал-демократическим традициям уже не было места в среде большевиков, прошедших горнило гражданской войны», — справедливо отмечают современные отечественные авторы205. Теперь, когда хозяйственные трудности и отмену демократических институтов стало уже невозможно списывать на условия войны, именно «контрреволюционная деятельность» социалистов стала использоваться властями для прикрытия собственных внутриполитических провалов:

Глава 5. Социалисты и анархисты... 61
как и любой другой авторитарный режим, Кремль постоянно нуждался в «образе врага»206. В официальном лексиконе продолжают появляться несуществующие «заговоры» социалистов (например, меньшевиков в Саратове в марте 1921 г.); сами они, еще недавно бывшие «всего лишь» буржуазными «лакеями» и «прихвостнями», теперь «высочайше» аттестуются как «худшие и вреднейшие элементы белогвардейщины» (меньшевики) и «злейшие контрреволюционеры» (эсеры)207. В феврале 1921 г. Политбюро приняло постановление об очередном «усилении арестов меньшевиков и эсеров»208, Ленин же прямо заявил: «Мы будем держать меньшевиков и эсеров, все равно, как открытых, так и перекрасившихся в "беспартийных", в тюрьме»209. Реакцией ВЧК явился приказ N° 52 от 28 февраля, который гласил:
«Эсеры и меньшевики, пользуясь естественным недовольством рабочих тяжелыми условиями жизни, стараются вызвать забастовочное движение, направленное против советской власти и РКП, придав ему организованный всероссийский характер. Всем губЧе-ка в самый кратчайший срок разбить аппарат эсеров и меньшевиков, для чего ВЧК приказывает:
1. Изъять в подведомственном Вам районе всех анархистов, эсеров и меньшевиков из интеллигенции, особенно служащих в земотделах, прод-органах и распределительных учреждениях.
2. Изъять активных эсеров, меньшевиков, работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлениям и демонстрациям. Действовать особенно осторожно по отношению к рабочим и принимать по отношению к ним репрессивные меры лишь при наличии конкретных данных об их контрреволюционной деятельности.
3. Решение об арестах лиц из рабочей среды принимать совместно с парткомами и всю эту работу обязательно согласовать с ними.
4. Воздействовать на парткомы, губисполкомы и пр. в целях развития максимальной деятельности в направлении удовлетворения неотложных нужд рабочих, ибо чекистские средства должны служить только подспорьем в создании желательного перелома в настроении рабочих масс.

62
Д.Б.Павлов
5. Беспощадно бороться с белогвардейцами и особенно зорко следить, чтобы белогвардейские элементы комсостава не подстрекали красноармейцев пускать в ход оружие против рабочих.
6. Никоим образом не допускать белогвардейских выступлений, обсудив все меры борьбы с ними с парткомами.
7. В случае выступления рабочих на улицу, разлагать толпу включением в ее состав своих людей — коммунистов.
8. На виду толпы арестов рабочих отнюдь не производить.
9. О всех забастовках и событиях подобного рода срочно доносить в ВЧК шифрованными телеграммами.
Зам. Председателя ВЧК Ксенофонтрв. Нач. Адм. Орг. Управления ВЧК Апетер»   .
Для осуществления изложенных в приказе «мероприятий» вскоре подвернулся и удобный повод — восстание в Кронштадте в марте 1921 г. Под предлогом участия в кронштадтских событиях социалистов ВЧК были начаты массовые «ликвидации» их организаций по всей стране, которые продолжались непрерывно до августа этого года. Весной 1921 г. в Москве ВЧК учинила разгром ЦК ПСР211. Тогда же в полном составе были арестованы МК и ЦК РСДРП, ликвидированы меньшевистские группы в Самаре, Саратове, Екатеринбурге, Пскове, Ростове-на-Дону, Одессе и других городах212. В июне 1921 г., в разгар арестов подоспел и декрет ВЦИК, по которому ЧК получало право лишать социалистов свободы сроком до 2-х лет исключительно по признаку принадлежности к той или иной соцпартии без направления дела в суд. По данным военной прокуратуры, число меньшевиков, сосланных только по этому декрету, превысило 550 чел.213 «Эсеры и меньшевики разгромлены, — с удовлетворением констатировал Секретный отдел ВЧК в подготовленном в начале августа 1921 г. "Обозрении внутреннего положения Республики". — С их стороны серьезного выступления в ближайшее время ожидать нельзя... И группировки левых с.-р.... никакой поли

Глава 5. Социалисты и анархисты..
63
тической опасности после ряда нанесенных им ударов не представляют»214.
Отнюдь не бездействовала в это время и большевистская пропагандистская машина, продолжавшая вдалбливать в головы рядовых граждан легенду о существовании некоего общего контрреволюционного заговора «от крайних монархистов до меньшевиков включительно». Из опубликованного в конце июля доклада ВЧК «О раскрытых и ликвидированных на территории РСФСР заговорах против советской власти в период мая — июня 1921 г.» читатель мог узнать, что арестованные члены ЦК ПСР руководили «всероссийской контрреволюцией» прямо из тюрьмы, а меньшевики, якобы, оказывали поддержку «всякому движению, направленному против пролетарской диктатуры»215. И то, и другое было откровенной ложью.
Многое было сделано и по партийной линии. В июле 1921 г. вопросы «борьбы с агитацией враждебных пролетариату партий, групп и течений» обсуждались на проведенном ЦК совещании представителей губкомов216. С 1 августа 1921 г. началась кампания чистки РКП, решение о которой было принято еще на X партсъезде. В числе 4 категорий партийцев, подлежащих «особой проверке», бывшие члены других партий, вступившие в РКП после 1917 г., были первыми. Среди них «особое внимание» ЦК предлагал обратить главным образом на бывших меньшевиков и членов других «мелкобуржуазных» партий217. В результате чистки 1921 г. из РКП по этому признаку было исключено свыше 6 тыс. чел. Однако окончательное очищение коммунистических рядов от «прилипчивой болезни меньшевизма» произошло позднее: по данным партпереписи 1922 г., выходцы из других партий все еще составляли 5,8% от общего числа членов РКП, или 22,5 тыс. чел. (из них — почти половина бывших социал-демократов и по 12,5% — левых и правых эсеров) — наследие практики предшествующих лет, когда бывшие меньшевики и эсеры вовлекались в ряды правящей партии всеми законными и незаконными способами. Однако уже в 1924 г., говоря о методах борьбы с «дурной болезнью меньшевизма», А.В.Луначарский в числе прочего указал и на тактику «внутренней чистки коммунистической партии от всех

64
Д.Б.Павлов
пахнущих меньшевизмом элементов, от разного рода централистов, умеренных и т.д.»218 И действительно, к 1926 г. число выходцев из соцпартий уменьшилось в РКП до 2%.
В результате арестов к концу 1921 г. численность РСДРП резко упала. Так, если на выборах в Учредительное собрание меньшевистский список собрал в Москве 21 тыс. голосов (не считая тех, что были поданы за группу «Единство»), то в 1921 г. перерегистрация столичных партийцев дала цифру всего в 300 чел. В целом в РСДРП, в которой осенью 1917 г. насчитывалось до 200 тыс. членов, к осени 1921 г. состояло всего 4 тыс. чел.219. «Скоро год, как наша партия находится в осадном положении и сотни наших товарищей наполняют тюрьмы России, — отмечалось в воззвании МК РСДРП, нелегально распространявшемся в декабре 1921 г. — Бутырка и Таганка в Москве, бывшие каторжные тюрьмы в Орле, Ярославле, тюрьмы Рязани и Владимира, Ростова н/Дону и Харькова, тюрьмы чрезвычайки во всех углах Советской России были заполнены арестованными социалистами, долгие месяцы просидевшими без предъявления обвинения и многие даже без допроса»220.
В октябре—ноябре 1921 г. были проведены аресты социалистов-революционеров по всем губернским городам Сибири. «Все активные эсеры Сибири изъяты и содержатся в тюрьмах», — указывалось в информационно-политическом письме Сиббиро ЦК РКП в Москву221. К этому моменту тамошние эсеровские и меньшевистские организации уже более года находились на нелегальном положении222.
По сравнению с периодом гражданской войны ничуть не улучшились и условия тюремно-лагерного содержания социалистов. «В апреле с.г. из московских тюрем в провинциальные, — писал председатель Политического Красного Креста в ЦК РКП в ноябре 1921 г., — было выслано около 300 заключенных социалистов и анархистов, которые были поставлены в крайне тяжелые условия. Так, во Владимирской тюрьме, которая не отапливается уже несколько лет, санитарные условия повлекли заболевание 21 чел. легочными болезными и дали возможность развиться эпидемии сыпного тифа (с 16 октября имело место 38 за

Глава 5. Социалисты и анархисты... 65
болеваний и 1 смертный случай среди политических). В Орловской тюрьме, известной при самодержавии крайне жестоким режимом, эти традиции сохранились до настоящего времени и в результате каторжного режима имели место 2 случая поранения политических заключенных... Условия заключения в Орловской тюрьме вообще столь невыносимы, что по имеющимся в Красном Кресте сведениям, заключенные утверждают перед своими родными и близкими, что они готовы покончить жизнь массовым самоубийством, если они будут оставлены в Орловской тюрьме». В заключение Красный Крест обращал внимание ЦК на то, что «социалисты и анархисты содержатся в тюрьмах не за преступные дела, а исключительно в виде изоляции, как члены политических партий, оппозиционных коммунистической»223.
Согласно нормам, установленным весной 1921 г., заключенный получал в день 200 грамм хлеба, 25 грамм мяса и 80 грамм крупы. Хроническое недоедание приводило к массовым заболеваниям цынгой, туберкулезом и другими тяжелыми недугами. «Совершенно очевидно, что заключение в подобных условиях становится для нас... медленной предсмертной агонией», — писали социалисты-заключенные Таганской тюрьмы в июне 1921 г. в Президиум ВЦИК224. Нелегальная и «закордонная» социалистическая печать периодически сообщала о фактах истязаний заключенных (избиения в Бутырской тюрьме в ночь на 26 апреля 1921 г. и в Холмогорском концлагере в декабре
1922 г., расстрел соловецких «сидельцев» в декабре
1923 г., жестокое подавление протеста политзаключенных в Верхнеуральском политизоляторе в феврале 1930 г. и т.д.). Сами эти факты властями всячески замалчивались или вообще с отвратительным бесстыдством отрицались. В мае 1921 г. в ответе на запрос Гомельской губЧК относительно апрельского инцидента в Бутырках Менжинский и Самсонов, который лично руководил избиением политзаключенных, «категорически» утверждали, что никакого избиения не было и предлагали «принять самые решительные меры против лиц, распространяющих эти ложные слухи»225. Попытки как-то смягчить участь арестованных сурово пресекались. Так, по сообщению нелегальной эсеровской з

66
Д.Б.Павлов
газеты «Листок Дело народа» (№ 6 от 18 января 1922 г.), в мае 1921 г. в Архангельский концлагерь был заключен тюремный врач, засвидетельствовавший факт избиения меньшевиков и эсеров в Бутырках. В лагере, где свирепствовала эпидемия тифа, его заставили заниматься выгрузкой нечистот226. В том же 1921 г. в двухлетнюю ссылку была отправлена меньшевичка М.И.Соболева, вина которой заключалась только в попытке «оказать материальную помощь» меньшевикам, содержавшимся во Владимирской тюрьме227.
Заключенные социалисты подвергались не только физическим истязаниям, но и психологическим пыткам. Особой анкетой, проведенной в Бутырской тюрьме, было установлено, что из прошедших через нее с ноября 1920 по февраль 1921 гг. свыше 150 социалистов 60 чекисты путем шантажа и запугивания пытались склонить к секретному «сотрудничеству». Характерно, что более 50 человек из этих несостоявшихся провокаторов были приговорены к смертной казни или находились под угрозой расстрела228.
В 1920-1921 гг. пришел черед и анархистов, до этого арестовывавшихся от случая к случаю — в основном репрессиям подвергалась группа так называемых «анархистов подполья», которой, вместе с боевиками-максималистами и левыми эсерами, приписывалась организация ряда экспроприации и взрыв здания МК РКП в Леонтьевском переулке в Москве в сентябре 1919 г.229 Интересны и весьма характерны условия, на которых власти соглашались «терпеть» анархистские организации (они были изложены в циркуляре ВЧК от 1 марта 1921 г.). «Можно допустить работать анархо-универсалистов при выполнении ими ряда обязательств, — указывалось в циркуляре, — ...когда господствует полная уверенность, что 1) стоящие во главе лица известны по своему прошлому как лояльно настроенные к соввласти и далекие от подполья, 2) вся деятельность их ограничится чтением таких авторов, как Крапоткин и др. и не выйдет из подобного круга при слабой нерабочей аудитории, 3) не будет никаких признаков антисоветской агитации, 4) не будет допущена абсолютно никакая деятельность среди крестьян и рабочих.., 5) будет тща

Глава 5. Социалисты и анархисты..
67
тельно установлено наблюдение за жизнью федерации, ее связью с другими анархистами и неанархистскими группами, а также (последнее путем внешнего наблюдения) за всеми приезжающими анархистами»230.
Сигналом к началу массовых репрессий против анархистов всех направлений послужило секретное циркулярное письмо ЦК РКП губкомам, утвержденное Политбюро 16 апреля 1921 г. Совершенно умалчивая о революционных заслугах своих недавних союзников, ЦК обвинял анархистов в поддержке лозунгов Кронштадта, «разжигании недовольства» в рабочей и крестьянской среде, стремлении идейно «разложить» армию и сетовал на чересчур «терпимое» отношение к ним Советской власти. «РКП, проводящая диктатуру пролетариата, — подчеркивалось в письме, — ни в коем случае не может делать исключения для тех групп, которые под флагом анархизма прикрывают самые контрреволюционные тенденции движения. Поэтому ЦК РКП одобряет линию органов Советской власти, которые в ответ на контрреволюционную деятельность анархистских групп вынуждены прибегнуть к значительному ограничению свободы деятельности этих групп»231.
«Органы» Советской власти с энтузиазмом откликнулись на призыв партии. Весной—летом 1921 г. прошли массовые аресты анархистов различных направлений: «Свободной ассоциации анархистов» (группа членов во главе с Львом Черным (П.Турчаниновым) в сентябре 1921 г. расстреляна за участие в экспроприации), анархистов-коммунистов (карелинцев). Разгром, произведенный в марте 1921 г., прекратил существование «Российской конфедерации анархистов-синдикалистов» и Московского рабочего союза анархистов. В августе 1921 г. властями была начата серия запретов органа анархистов-крапоткинцев журнала «Почин»; в ночь с 1 на 2 ноября в Москве произведены массовые аресты анархистов-универсалистов, разгромлены созданные ими коммуны, после чего работа этой организации стала замирать232. Июльские аресты анархистов совпали со временем работы в Москве 1-го конгресса Профинтерна, делегаты которого неоднократно обращались к Ленину, Дзержинскому и другим
з*

68
Д.Б.Павлов
большевистским руководителям с ходатайствами о прекращении арестов. В ответ они получали заверения, что репрессии на «идейных» анархистов, якобы, не распространяются233.
Опыт, накопленный в борьбе с анархистами в 1921 г., лег в основу появившегося в июле 1922 г. нового циркулярного письма ОГПУ. Русский анархизм, названный здесь «идеологией люмпен-пролетариата», «не имеющей ничего общего с борьбой рабочих за социализм», признавался повинным в установлении «беспощадной диктатуры кулачества над пролетариатом и беднейшим крестьянством», в организации «заговорщических шаек» и установлении блока «на контрреволюционном деле» с государственниками-эсерами. «Предлагая» местным органам ГПУ по-прежнему вести «беспощадную борьбу» с анархистами-«подпольниками», циркуляр вместе с тем констатировал, что одних арестов недостаточно и только «внутреннее осведомление может действительно парализовать работу анархистов»234.
«В тюрьмах северных губерний, в тех тюрьмах, которые называются концентрационными лагерями, так же, как и в тюрьмах других губерний и города Москвы, — писал в ЦК РКП в феврале 1923 г. патриарх русского анархизма А.А. Карелин, — заключены по распоряжению бывшей ЧК и ГПУ десятки анархистов-коммунистов и анархистов. Часть анархистов сослана в дальние города. Так как заключенные в тюрьмах и административно высланные анархисты ни в чем по своим убеждениям и образу действий не отличаются от анархистов Западной Европы, которые не преследуются даже буржуазными правительствами, так как никто из них не думал и не думает о захвате правительственной власти, так как все они сосланы или заключены в тюрьмах административным порядком, то я..., точно зная, что в их рядах на севере свирепствует чахотка, зная о тех страданиях и лишениях, которым они подвергаются, ходатайствую перед ЦК РКП (б) об освобождении всех названных заключенных»235. Просьба Карелина была оставлена без последствий.
Точно также было проигнорировано заявление в ЦК РКП другого старейшего анархиста, Г.Б.Сандо

Глава 5. Социалисты и анархисты..
69
мирского, помеченное январем 1923 г. Сандомирский тщетно пытался убедить большевистских лидеров в том, что гонения на его единомышленников в России препятствуют созданию единого анархо-коммунисти-ческого фронта на Западе как «одного из могучих средств поддержки социальной революции против наступающего капитала». «Советская власть, ставящая памятники Бакунину и Крапоткину, — писал Сандомирский, — должна, наконец, понять, что заслуги этих величайших бойцов международной революции нельзя почтить тем, что по улице, в честь Крапоткина названной, под конвоем проводят арестованных или высылаемых анархистов, да еще по большей части защитников Октябрьской революции. Враги революции могут только радоваться этому»236. Ответом властей на заявление Сандомирского явились новые массовые аресты анархистов.
Несмотря на полную лояльность режиму и готовность самораспуститься по первому требованию властей, правительственным «утеснениям» подверглись даже чудаки из «Человечества всеизобретателей-внего-сударственников» (бывшего «Социотехникума пан-анархистов») — в мае 1923 г. их «ао-типография» была опечатана, а в клубе произведен обыск. Впрочем, тогда ГПУ сочло окончательное закрытие этой экзотической и вполне безобидной организации преждевременным. «Существование этой группировки в Москве с клубом и типографией, как компрометирующей анархистское движение в целом, — желательно», — ответил Уншлихт на запрос ЦК по поводу дальнейшей судьбы «Биаэльби», «Эдифби», «Ибцаби» и прочих «внегосударственников»237. Аресты среди них начались лишь летом 1925 г., причем лидер группы, ВЛ.Гордин, был помещен властями в психиатрическую клинику.
Аресты анархистов продолжались и впоследствии (например, в Москве в октябре 1924 и мае 1925 гг.238, в апреле 1925 г. в Ярославле). Основные анархистские организации в России окончательно распались к середине 1920-х гг., чему способствовали аресты, а также вынужденный отъезд в эмиграцию лидеров — А.Л.Гордина (анархист-универсалист), Е.Ярчука (анархо-синдикалист),      Г.П.Максимова,      В.М.Волина,

70
Д.Б.Павлов
М.Е.Мрачного и др. Последние крупные аресты среди них были произведены в 1929-1930 гг., когда за решетку были отправлены ААндреев, В.Бармаш, Н.Рог-даев, И.Хархардин и другие остававшиеся на свободе анархисты разных толков239. Характерно, что этой последней серии арестов предшествовала попытка вернувшихся из эмиграции ренегатов анархизма созвать «всероссийский съезд» для объявления о «самоликвидации» анархистского движения. Однако созывать было уже некого240.
В 1922 г. инициатором очередного антисоциалистического похода выступил сам Ленин. За внешне незначительным событием — полемикой 18-летнего студента-меньшевика Л.М.Гурвича с Л.Д.Троцким на конференции молодежи по проблемам НЭПа — Ильич увидел опасный признак жизнеспособности уже, казалось бы, агонизировавшего меньшевизма и роста его влияния в молодежной среде. «Я не сомневаюсь, — писал он Троцкому, — что меньшевики усиливают теперь и будут усиливать свою самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора и репрессий против них. Я говорил об этом с Уншлихтом... было бы может чрезвычайно полезно, если бы Вы пошли в открытый бой в печати, назвали этого меньшевика, разъяснили злостный белогвардейский характер его выступления и обратились с внушительным призывом к партии подтянуться»241. Ленинская инициатива была подхвачена, и уже в марте 1922 г. Уншлихт докладывал «вождю мирового пролетариата», что «в связи с усиленной работой Союза молодежи меньшевиков Секретный отдел ГПУ считает, что против его вредной деятельности необходимо принять ряд предупредительных репрессивных мер». «Предупредительные меры» дали столь обильный «урожай», что на заседании Политбюро 20 марта было принято решение о подготовке «гласного суда над с.-д. молодежью»243. Более внимательное рассмотрение добытого материала специально созданной комиссией, однако, показало, что «основывать на этом политический процесс нецелесообразно». Поэтому 20 апреля 1922 г. Политбюро отменило собственное мартовское постановление и согласилось с мнением комиссии — «ограничиться применением в данном слу

Глава 5. Социалисты и анархисты..
71
чае административной ссылки»244. В результате в мае 1922 г. члены московского Союза с.-д. молодежи (А.3имин, А.Кранихфельд, Б.Сапир и др.) были высланы на год в уездные города Курской и Орловской губерний в административном порядке.
Ленинские инструкции получили и суды: «За публичное оказательство [то есть, обнаружение, проявление. — Авт.] меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды», — заявил Ленин в марте 1922 г. в речи на XI съезде РКП(б)245. Через два месяца, дополняя проект Уголовного кодекса РСФСР, Ленин писал Д.И.Курскому: «По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)... ко всем видам деятельности меньшевиков, эсеров и т.п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбой с нами...»246. В результате в первом советском Уголовном кодексе 1922 г. появилась «знаменитая» 58-я статья, каравшая высшей мерой наказания за целый ряд преступлений, сформулированных в нарочито «резиновой» манере (не только за «организацию в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжений на советскую территорию вооруженных отрядов или банд», но и за «участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах»247). Таким образом, «красный террор», начавший проводиться с лета 1918 г., теперь становился важнейшей частью новой, «социалистической законности». В Уголовном кодексе 1927 г., действовавшем на всем протяжении пребывания у власти Сталина, эта же 58-я статья имела уже 18 пунктов, из них 13 — «расстрельных».
Получила широкое практическое применение и предложенная Лениным высылка социалистов за границу без права возвращения на родину. Еще в 1920-1921 гг. власти без всякого сожаления расставались с теми социалистами и анархистами, которые по тем или иным причинам выезжали за рубеж (летом 1920 г. получили разрешение на отъезд по партийным делам Мартов и Абрамович, в 1921-м уехали меньшевик Д.Ю.Далин, анархисты ПАршинов (Марин), Б.Волин, Шапиро и др.). Ответом Политбюро ЦК РКП на ходатайство левых эсеров отпустить в заграничную по

72
Д.Б.Павлов
ездку Штейнберга явилось решение: «разрешить, обратно не впускать»248. В 1922 г. высылка социалистов и прочих «контрреволюционеров» из числа интеллигенции приобрела массовые масштабы. В конце этого года Россию вынуждены были покинуть несколько сот виднейших представителей отечественной интеллигенции. На этом особенно настаивал Ленин в записке «К вопросу о высылке из России меньшевиков, н.-с-ов, кадетов и т.п.». «Решено ли "искоренить" всех энесов? Пешехонова, Мякотина, Горнфельда? Петрищева и др., — запрашивал он Сталина. — По-моему, всех выслать. Вреднее всякого эсера, ибо ловчее. Тоже А.Н.Потресов, Изгоев и все сотрудники «Экономиста» (Озеров и мн. мн. другие). Ме-ки Розанов (враг хитрый).., Н.А.Рожков (надо его выслать; неисправим); С.Л.Франк (автор «Методологии»). Комиссия под надзором Манцева, Мессинга и др. должна представить списки и надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго... Всех их — вон из России. Делать это надо сразу. К концу процесса эсеров, не позже. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов — выезжайте, господа!»249
Практика высылки просуществовала недолго. Уже в 1924 г. Политбюро был отвергнут проект комиссии под председательством главы Профинтерна С.А.Ло-зовского, выступившей с инициативой единовременной принудительной отправки за рубеж всех более или менее видных российских социалистов и анархистов, находившихся в тюрьмах и концлагерях (всего — 1500 чел.)250.
Ряд постановлений Политбюро 1921-1922 гг. был специально посвящен РСДРП. Постановление «О меньшевиках», принятое в декабре 1921 г., гласило: «Политической деятельности их не допускать, обратив сугубое внимание на искоренение их влияния в промышленных центрах... Самых активных высылать в административном порядке в непролетарские центры, лишив их права занимать выборные должности, вообще должности, связанные с общением с широкими массами»251. Как видим, ленинские слова о меньшевизме как «главном враге внутри рабочего движения»252 не были пустой декларацией. «Репрессии про

Глава 5. Социалисты и анархисты..
73
тив меньшевиков усилить, — читаем в постановлении Политбюро от 31 января 1922 г., — и поручить нашим судам усилить их»253. Тогда же Политбюро запретило внешнеполитическому ведомству и его заграничным миссиям принимать на службу как высланных меньшевиков, так и лиц, «как бы то ни было с ними связанных»254. Инициатива опять-таки исходила от Ленина: в июне 1921 г. он настоял на немедленном увольнении Абрамовича, принятого в Берлине на советскую службу, а в январе 1922 г. добился отмены ранее принятого решения о привлечении меньшевиков Суханова и Иорданского в качестве консультантов в состав советской делегации в Геную255. Во второй половине 1923 г. специально созданной при ЦК РКП(б) секретной Экзаменационно-проверочной комиссией была осуществлена «дочистка» всего состава НКИД и НКВТ и их заграничных учреждений от бывших социалистов и анархистов, независимо от их профессиональных качеств и политических убеждений. Были уволены бывшие меньшевики С.М.Штерин, В.Г.Гро-ман, бундовец АД.Гальперин и др.256 Не было сделано исключения и для анархиста Сандомирского, еще год назад по заданию Коминтерна выполнявшего ответственное поручение по дискредитации российского анархизма в Западной Европе и за это причисленного своими бывшими единомышленниками к «анархо-большевикам»257. По инициативе Комиссии, с этого же времени во всех заграничных советских миссиях стали работать сотрудники ГПУ для осуществления «внутреннего наблюдения» за настроениями совслужа-щих.
Система тотальной слежки была установлена в государственных учреждениях и внутри страны. В обширной анкете, которую следовало заполнить при поступлении на работу, в числе других в обязательном порядке полагалось ответить на вопросы о настоящей или бывшей партийной принадлежности с указанием партийного стажа, номера билета и т.д. Относясь с подозрением даже к беспартийным258, бывших или действовавших социалистов власть окружала плотным кольцом «сексотов», которые стремились контролировать каждый шаг своего подопечного. Однако и этого показалось мало. В целях «усиления борьбы с эсерами

74
Д.Б.Павлов
и меньшевиками» в марте 1922 г. Политбюро ЦК приняло решение о создании во всех советских учреждениях, кооперативах и профсоюзах «бюро содействия» ГПУ — «общественной» (т.е. не входившей в штатное расписание охранки) организации для сбора интересующей ГПУ информации о бывших и присных социалистах и им сочувствующих; на места ГПУ была разослана единая «Анкета членов антисоветских партий» и «Единая система» ведения их дел259. Рядом последующих распоряжений задача «уловления» социалистов была распространена на наркоматы, фабрики и заводы, вузы (включая военные), армию, профессиональные организации. В 1922 г. ГПУ была проведена кампания по «очистке» от эсеров и «сочувствующих» им всех видов транспорта. При этом дела «активных» эсеров передавались в ревтрибуналы, «малоактивных» членов партии направляли в ссылку, а «подозрительных» — «устраняли» под видом сокращения штатов260. К концу 1922 г. изгнание социалистов из всех служб железнодорожного и водного транспорта было завершено. Многие из них при этом были репрессированы. Остававшимся на государственной службе беспартийным для доказательства своей лояльности требовалось «ясно и недвусмысленно, разговорным или иным путем, высказывать свое сочувствие к политическим и хозяйственным мероприятиям советского правительства»261.
Аресты социалистов шли непрерывно и все более увеличивались в числе. Если в 1921 г. за Секретным отделом ВЧК числилось 580 арестованных эсеров, то только за первые три месяца 1922 г. — уже более 400 чел.262 Даже в короткие периоды официальной легализации организации социалистов подвергались непрекращающимся репрессиям и, по официальной терминологии, методам «чекистского обслуживания». Так, в декабре 1921 г. Менжинский требовал от местных чекистов присылки своих осведомителей делегатами на разрешенную властями очередную конференцию упомянутой группы «Народ»263. Лавина репрессий вынудила Центральное бюро группы обратиться за разъяснениями во ВЦИК. И хотя комиссия в составе Л.Б.Каменева, Ф.Э.Дзержинского и А.И.Рыкова подтвердила легальность группы264, в 1922 г. репрес

Глава 5. Социалисты и анархисты... 75
сии на ее членов посыпались с новой силой. Весной 1923 г. группа «Народ» окончательно распалась.
То, что до 1921 г. делалось прикровенно, с 1922 г. стало практиковаться почти в открытую: социалисты арестовывались исключительно для того, чтобы склонить их к выходу из партии с обязательным публичным «покаянием» — полученные таким образом заявления печатались в газетах. «Из числа арестованных 13 человек 6 чел. освобождены как давшие заявления в газетах о своем отрицательном отношении к ПСР и о выходе из таковой, — писал Уншлихт Сталину в декабре 1922 г., ссылаясь на полученные сведения из Гомеля. — 3 человека, согласившиеся дать аналогичное заявление, будут освобождены на днях. ...Относительно остальных 4 человек, отказавшихся заявить о выходе из ПСР, Гомельский губотдел сообщил, что для дальнейшего следствия таковые будут направлены в ГПУ. По всему делу видно, что если последних 4 чел. придется выслать, то во всяком случае не в Архангельск, а только за пределы губернии», — сожалел в заключении старый чекист265.
Репрессии 1922 г. нанесли сильнейший удар по партии социалистов-революционеров. Кроме упомянутого московского процесса ЦК ПСР, состоявшегося в июле-августе 1922 г., в декабре этого года в Баку прошел суд Верховного трибунала по делу местных эсеров, обвиненных в поджоге нефтяных промыслов и подготовке «вооруженного выступления врангелевцев» в ответ на арест 61 члена партии в апреле. Из переписки о ходе следствия было совершенно очевидно, что все это дело с начала и до конца сфальсифицировано: следователи АзГПУ во главе с Л.П.Берия выбивали из обвиняемых показания о намерении (!) совершить поджог в течение полугода. Несмотря на это, Политбюро ЦК РКП, извещенное Кировым за два дня до окончания процесса, не стало возражать против вынесения 5 смертных приговоров266.
В связи с московским процессом над членами ЦК ПСР властями была развернута беспрецедентная по масштабам кампания травли и дискредитации этой партии, сравнимая лишь с официальной истерией лета 1918 г. Подготовка к процессу началась еще в конце 1921 г. — с момента, когда Пленум ЦК на за

76
Д.Б.Павлов
седании 28 декабря постановил «предрешить вопрос о предании суду Верховного трибунала ЦК партии с.-р.»267 Тогда же была образована комиссия Политбюро «по меньшевикам и эсерам», намечены авторы книг по истории социалистического движения в России, выход которых в свет предполагалось приурочить к процессу268. Весь январь ушел на разработку и обсуждение проектов реорганизации ВЧК, причем дискуссия по этому поводу опять-таки во многом была ориентирована на предстоящий эсеровский процесс. Особое беспокойство в большевистский кругах вызывало отношение к предстоящему судилищу на Западе ввиду объявленного в начале января 1922 г. созыва в Генуе международной экономической и финансовой конференции с участием России. «Вы сами соглашаетесь, что террор следует усилить, — писал Ленину Уншлихт 26 января 1922 г. — Если не мы, то ревтрибуналы будут расстреливать. Приговоры ревтрибуналов будут публичны. Количество их окажется настолько значительным, что [они] вызовут новый взрыв негодования наших врагов. А ведь уступки делаем ради них»269.
Публикация 28 февраля официального сообщения ГПУ о предстоящем эсеровском процессе вызвала волну протестов в западноевропейской социалистической печати. В этой связи 18 марта Политбюро приняло предложение Ленина обязать «всех товарищей, едущих за границу» вести «самую беспощадную борьбу» с меньшевиками и эсерами270. Попыткой сбить нараставшую волну возмущения на Западе была посылка в апреле СЛ.Сосновского и К.Б.Радека в Берлин для ведения «контрагитации против меньшевиков и эсеров». Аналогичное задание получил и находившийся там на лечении ЮЛарин271.
О том, какие планы вынашивались в Кремле относительно исхода эсеровского процесса, говорит реакция Ленина на соглашение представителей трех Интернационалов, заключенное в начале апреля в Берлине и предусматривавшее отказ советской стороны от применения смертной казни по делу 47-и эсеров и ее обязательство разрешить присутствие на суде зарубежных наблюдателей. Узнав об этом соглашении, Ленин пришел в ярость, написал гневную статью «Мы заплатили слишком дорого» и в тот же день (9 апреля)

Глава 5. Социалисты и анархисты..
77
провел через Политбюро директиву советской и партийной прессе дать соответствующую оценку берлинского соглашения, «особенно подробно вскрывая точный факт фактической связи между эсерами и меньшевиками... и международной буржуазией»272. Через два дня, дополняя проект постановления Исполкома Коминтерна об «усилении кампании против меньшевиков и эсеров во всей международной коммунистической печати», Ленин снова настоял на «подробном разъяснении» их связи «с общим фронтом помещиков и буржуазии против Советской власти»273. Обязательства, взятые советской делегацией в Берлине относительно исхода эсеровского процесса, были цинично отброшены. В мае 1922 г. ЦК РКП «предложил» партийным организациям «начать самую энергичную письменную и устную агитацию вокруг процесса эсеров среди широких пролетарских элементов», причем, указывая на «необходимость применения к подсудимым наиболее суровой кары», отмечал, что «фактический отказ П-го Интернационала от выполнения взятых им на себя в Берлине обязательств освобождает Коминтерн от обязательства, данного там же»274.
С конца апреля 1922 г. начались регулярные заседания «тройки» Политбюро «по эсерам», в июне преобразованной в «пятерку» (кроме членов Политбюро в ее работе принимали участие руководители и других центральных ведомств — Крыленко, Луначарский, Уншлихт, М.Н.Покровский и др.). Именно здесь во всех деталях был разработан сценарий будущего судебного процесса, определены сроки и места проведения манифестаций трудящихся, даны конкретные указания относительно характера и направленности всей агитационно-пропагандистской кампании в связи с процессом как внутри страны, так и за рубежом275.
В мае 1922 г. губернские отделы ГПУ получили указание из Москвы установить слежку за настроениями на местах, которое по цепочке было передано рядовым агентам охранки. «Выяснить и вести зоркое наблюдение за заводами, предприятиями и т.д., — инструктировал свою агентуру начальник секретно-оперативной части Алтайского отдела ГПУ, — не готовятся ли к забастовке-протесту по поводу суда над эсерами в Москве, а также вести наблюдение, не рас

78
Д.Б.Павлов
клеиваются ли где-либо прокламации по этому же поводу»276. Отслеживать настроения предписывалось повсеместно. Комизм ситуации заключался в том, что это указание распространялось и на те многочисленные российские «медвежьи углы», где не только о московском процессе, но и о самих-то эсерах отроду не слыхивали.
С весны 1922 г. в кампанию травли ПСР активно включился и Агитпропотдел ЦК РКП. 11 мая на заседании коллегии Отдела было решено «немедленно начать кампанию по делу эсеров, доведя ее до максимального напряжения ко времени процесса». Созданной специально по этому случаю Агиткомиссией было образовано Бюро печати, рассылавшее в провинциальные газеты разоблачительные «материалы о деятельности эсеров в прошлом и настоящем». 19 мая на совещании представителей редакций и партийных литераторов все его участники (40 чел.) были «прикреплены к определенным газетам с разделением тем»278. На заседании Агиткомиссии 16 мая было решено, что в регионах агитационной работой должны руководить «тройки» в составе секретаря губкома, редактора местной газеты и заведующего агитпропотдел ом. 2 июня Комиссия утвердила лозунги всей кампании: «Эсеры воюют против Рабочей страны. Долой белых заговорщиков, долой белых убийц!», «Партия эсеров снова пытается возглавить контрреволюцию. Нужно обезглавить эту преступную шайку!», «Смерть партии эсеров — зачинщице новой войны в стране!» и т.п.279.
В тезисах «К процессу правых эсеров», разосланных Агитпропотделом ЦК во все губкомы, говорилось о «вырождении» ПСР, «предательстве» ею интересов трудящихся, отмечалась ее «контрреволюционная» и «террористическая» деятельность. В сопроводительном письме Отдел рекомендовал местным партийцам особо подчеркивать прошлую связь эсеров с империалистами Антанты и вообще использовать процесс «для окончательной дискредитации политических убийц партии эсеров»280. Десятками тысяч экземпляров были изданы приуроченные к процессу тезисы и брошюры Луначарского, Вардина, Стеклова, специальные агитплакаты и тому подобные агитационно-пропагандистские материалы; несколько месяцев кряду все

Глава 5. Социалисты и анархисты... 79
центральные газеты публиковали резолюции трудовых коллективов, «клеймившие позором» ПСР и требовавшие применения к подсудимым самых суровых мер наказания.
С 1922 г. проклятия в адрес социалистов и требования расправы с ними в течение ряда лет стали непременным атрибутом всех общегосударственных праздников и юбилейных дат. Праздничные демонстрации по случаю 5-летней годовщины Октября ЦК «рекомендовал» украшать лозунгами типа: «Пятилетие Октябрьской революции — это похоронный звон для эсеров, меньшевиков, всех лакеев капитала»281; в тезисах Агитпропа по случаю 5-летней годовщины ВЧК-ОГПУ (декабрь 1922 г.), которые следовало «обсудить» во всех партийных организациях, в качестве особой заслуги «органов» отмечалась их «беспощадная» борьба с «лже-социалистами», которые «осмеливались срывать работу по укреплению достижений Великой Октябрьской революции»282; в июле 1924 г. в рамках объявленной Коминтерном «международной недели борьбы с опасностью новых войн и со И-м Интернационалом» ЦК РКП распорядился провести массовые демонстрации под лозунгом «Долой виновников войны капиталистов и их лакеев — соглашателей, меньшевиков и эсеров»283 и т.д.
Итоги борьбы с социалистами и анархистами в течение первого года НЭПа были подведены на XII партконференции, которая проходила в последние, решающие дни «большого» эсеровского процесса в Москве и явилась кульминацией кампании травли социалистов, развернутой весной—летом 1922 г. Конференцией была поставлена задача «в короткий срок окончательно ликвидировать партии эсеров и меньшевиков, как политические факторы»284. «В этом именно и состоит важнейшая задача РКП», — собственноручно отметил Сталин, дополняя проект резолюции «Об антисоветских партиях и течениях». Конференция нацеливала коммунистов на необходимость окончательного вытеснения социалистов из кооперативных, культурно-просветительных, профсоюзных и молодежных организаций, в издательском деле, высшей и средней школе. «Партийные организации должны суметь сейчас уделить максимальное количество внима

80
Д.Б.Павлов
ния и сил указанной работе, чтобы лишить антисоветские группы всякого влияния и тем в корне-уничтожить возможную опору их существования», — говорилось в резолюции285. Значительная часть возникшей на конференции дискуссии была посвящена методам осуществления изложенной программы, и докладчику (Г.Е.Зиновьеву) пришлось потратить немало сил, чтобы убедить делегатов не ограничиваться в борьбе с социалистами одними репрессиями286.
Еще гремели вселенские проклятия в адрес социалистов-революционеров, когда началась новая широкомасштабная кампания травли, объектом которой стали меньшевики. 27 июля 1922 г. Менжинский и Самсонов направили на места циркуляр, специально посвященный мерам борьбы с РСДРП. Как и все предыдущие циркуляры, он представлял собой нечто среднее между инструктивным письмом и популярным эссе на тему о «контрреволюционности» очередной жертвы большевистской охранки. Содержавшийся здесь перечень «грехов» РСДРП поражает своей нелепостью: меньшевики обвинялась в стремлении «разложить» рабочий класс и большевистскую партию, завоевать Советы для того только, чтобы свергнуть Советскую власть, доведя демократизацию «до принципов Учредительного собрания», а самое главное — в желании восстановить свои организации и стать «массовой партией рабочего класса». Всего этого оказалось достаточно, чтобы объявить «всероссийскую облаву» на меньшевиков. «Краеугольным камнем всей работы, — подчеркивалось в циркуляре, — необходимо поставить осведомление»287.
В сентябре 1922 г. Секретный отдел ОГПУ потребовал от губернских отделов Управления произвести повальное «изъятие» членов РСДРП, организации, формально все еще «легальной». «Обыски произвести у всех как активных, так и неактивных, а также и у сочувствующих, — предписывалось в телеграмме. — ...Арестованным предъявлять обвинение в принадлежности к партии меньшевиков и те контрреволюционные деяния, кои устанавливаются материалами, обнаруженными при обыске»288. То, чем руководствовалась охранка, производя аресты социалистов, ясно показывают заметки, оставленные чекистами на «ликвидаци

Глава 5. Социалисты и анархисты..
81
онных списках»: «человек пожилой, взять, чтобы заставить уйти из партии»; «выслать в русский район надо, это его на время обезвредит, а материально может быть и прибьет»289; «он — единственная поддержка семьи, к которой очень привязан. Надо арестовать, отделить, сломать и завербовать»290.
Охота на меньшевиков велась по всей стране. Не пренебрегая ни малоактивными, ни бывшими меньшевиками, главное внимание своей агентуры чекисты стремились сосредоточить на руководителях партии. Для установления связей и конспиративных квартир ЦК и МК РСДРП Секретный отдел ГПУ предписал руководителям губернских отделов охранки «под тем или иным предлогом устраивать командировки в Москву» своих осведомителей «по меньшевикам»291.
В результате арестов второй половины 1922 г. РСДРП как общероссийская организация фактически перестала существовать. Списки, составленные местными отделами ОГПУ, показывают, что по губерниям меньшевиков в это время считали уже единицами (24 — в Тульской губ., 12 — в Саратовской292 , 9 — в Иваново-Вознесенской, 11 — в Екатеринбургской и т.д.293). Даже относительно многочисленные организации, типа Витебской, насчитывавшей вместе с Бундом 138 членов, партийной работы не вели, ограничиваясь узкими по составу конспиративными совещаниями294. В начале ноября 1922 г. с Витебской организацией РСДРП было покончено вообще295. Большие потери понес и ЦК РСДРП: летом 1920 г. заграницу выехали Мартов и Абрамович, в 1919-1922 гг. заявили о выходе из партии Л.М.Хинчук, О.А.Ерман-ский, А.А.Трояновский, А.С.Мартынов, А.А.Плесков, всего — свыше трети состава руководящего партийного органа, избранного в мае 1918 г. «Всеми силами большевистское правительство стремится разгромить нашу партию и загнать в подполье те элементы, которые остались еще вне тюрем и ссылки, — указывалось в разосланном в августе 1922 г. циркулярном письме Бюро ЦК РСДРП. — Полицейские условия, в которых приходится сейчас работать российской социал-демократии, напоминают худшие времена царизма... Легальные возможности сократились до минимума. Центр тяжести естественно переносится в отрасли

82
Д.Б.Павлов
работы, требующие особого охранения»296. Переход партии на нелегальное положение был подтвержден на проходившем в октябре 1922 г. совещании местных организаций РСДРП. Таким образом, в организационном отношении российская социал-демократия оказалась к этому времени отброшена на уровень кружковой нелегальной работы тридцатилетней давности. К концу 1923 г. на территории СССР организации РСДРП действовали лишь в 8-ми городах297.
В декабре 1922 г. Политбюро постановило «удалить меньшевиков из всех государственных, профессиональных и кооперативных учреждений, начав чистку в первую очередь с тех учреждений, где меньшевики имеют возможность соприкасаться с рабочей массой»298. Одновременно ГПУ получало право заменять административную ссылку заключением в лагеря для тех «активных» меньшевиков, в отношении которых «нет данных для предания их суду». Чтобы положить конец ходатайствам за социалистов от видных членов РКП (такие поручительства были введены в практику по предложению Ленина в 1918 г.), в 1923 г. Политбюро приняло решение привлекать таких ходатаев к партийной ответственности (списки большевиков, когда-либо выступавших с поручительствами за арестованных членов «антисоветских партий», были предусмотрительно направлены ОГПУ в ЦК «на распоряжение»299). Аналогичное наказание предусматривалось для руководителей тех советских учреждений, где работали «хотя бы отдельные меньшевики»300.
Власти стремились извлечь максимальную выгоду из созданного ими же самими климата общественного возмущения против социалистов. «Осветив перед широкими массами трудящихся все этапы эволюции партии Чернова и Гоца, дискредитировав и вычеркнув ее впредь навсегда из истории, — писал секретарь МК РКП Зеленский в райкомы, — Трибунал выполнил задачу громадной политической важности. МК указывает на необходимость в полной мере использовать все политическое значение эсеровского процесса в дальнейшей работе»301. Со второй половины августа 1922 г. местные отделы ГПУ по команде из Москвы начали проведение массовых арестов состоявших на их учете членов ПСР. «Органам ГПУ в настоящее

Глава 5. Социалисты и анархисты..
83
время поставлена определенная боевая задача разгромить партию социалистов-революционеров и тем самым вывести из строя одного из самых сильных врагов из рядов сплоченной контрреволюции, — инструктировал своих уездных уполномоченных начальник Алтайского губотдела охранки. — ...Во исполнение этой задачи губотделом и Вами... проведены массовые обыски и аресты эсеров с целью изъять и изолировать в губернском масштабе активных эсеров302». По требованию СОГПУ, подобные операции проводились систематически, раз в 2-3 недели, вплоть до конца 1922 г.
Летом—осенью 1922 г. ход и направление репрессий против социалистов стали регулироваться созданными при губкомах Комиссиями по борьбе с антисоветскими партиями. «За последний период была произведена операция, в результате которой арестовано 29 чел., — докладывал в октябре 1922 г. на заседании такой комиссии при Одесском губкоме местный чекист. — ...Ближайшей нашей задачей является ликвидация эсеровской организации. И сейчас мы приступаем к ликвидации корня партии»303. Комиссия этот план одобрила.
Несмотря на то, что эсеровская партия еще продолжала существовать304, со второй половины 1922 г. под влиянием репрессий ее деятельность стала клониться к упадку.
В первой половине 1920-х гг. социалисты и анархисты еще имели возможность устраивать различные юбилейные встречи, вечера памяти и т.п. Нередко эти, разрешенные властями и далекие от политики мероприятия, также заканчивались арестами. Так, в июне 1923 г. были арестованы устроители и участники прошедшего в Политехническом музее вечера, посвященного 100-летию со дня рождения П.Л.Лаврова (были арестованы левые эсеры К.Н.Прокопович, Я.В.Браун, Л.О.Чижиков, максималист Г.А.Нестро-ев)305.

Глава 6 Покаяния «бывших»
Необходимость дополнения репрессий усилиями, направленными на разложение оппозиционных социалистических партий изнутри, в чекистской среде осознали значительно раньше, чем в партийной. Этот «комбинированный» метод борьбы с социалистическим инакомыслием начал целенаправленно проводиться в жизнь с рубежа 1919—1920 гг. В качестве своеобразного полигона для испытания нового метода был избран Союз эсеров-максималистов — самая малочисленная и наименее влиятельная всероссийская социалистическая организация. В начале декабря 1919 г. в Москве по сфабрикованному обвинению ВЧК была арестована группа членов руководящего органа Союза. Одновременно резко активизировались Ф.Ю.Светлов, А.И.Бердников и Н.В.Архангельский — руководители параллельной организации максималистов, отколовшейся от основного Союза еще в апреле 1919 г. В своих публичных выступлениях «оппозиционеры» полностью одобрили произведенные аресты, объявили Союз максималистов «разложившимся» и призвали его членов вступать в РКП, как «наиболее боевую и передовую из партий». Такое же решение было принято на состояшейся весной 1920 г. конференции их собственной организации. Характерно, что свои «разоблачения» и призывы ренегаты публиковали на страницах центральной печати и даже не гнушались присутствовать на допросах своих бывших однопартийцев в ВЧК306. В июне 1920 г. вся «троица» была торжественно принята в РКП, причем на небывало льготных условиях — с зачетом максималистского партстажа307.
Затея с «комбинированным ударом» по Союзу максималистов с позором провалилась в мае 1920 г. Рассмотрев дело арестованных максималистов, Вер

Глава 6. Покаяния «бывших»
85
ховный трибунал был вынужден оправдать всех, кроме ДА.Сундукова, члена светловско-бердников-ского Союза. Однако эпопея с саморазоблачениями «бывших» на этом далеко не закончилась.
К концу лета 1922 г. комиссия ЦК партии «по эсерам» была реорганизована — место членов Политбюро в ней заняли практики, первые лица Агитпропот-дела ЦК (Бубнов, Попов, Радек) и ГПУ (Менжинский, Дерибас, Ашмарин). 15 сентября комиссия постановила продолжить кампанию дискредитации ПСР и одновременно поддержала предложение ГПУ «о ликвидации партии эсеров бывшими членами партии»308. Инициатива комиссии не прошла мимо внимания Политбюро, которое как раз накануне (14 сентября) обсуждало сходное предложение Троцкого, правда, касавшееся РСДРП309. 26 октября созыв конференции бывших рядовых эсеров был признан «желательным», причем для руководства всей подготовительной работой и выработки проекта решений конференции Политбюро сформировало комиссию в составе Преображенского, Уншлихта и Куйбышева, вскоре замененного Бубновым310. Всю подготовительную работу было решено провести тайно, причем роль организационного бюро по созыву конференции первоначально была отведена организации бывших эсеров в Златоусте311. Постановлением Политбюро от 30 ноября на все это дело было ассигновано 100 млрд. руб.312
Выдвинутая ГПУ и поддержанная Политбюро идея окончательного уничтожения организаций социалистов руками самих бывших членов этих партий положила начало целой серии их подставных съездов и конференций, проведенных в 1923-1924 гг. с присущей большевикам энергией и топорностью. Сам факт перехода властей к таким невиданным в истории методам свидетельствовал о том, что одни репрессии против социалистов не давали требуемого результата, как на то и указывал Зиновьев на XII партконференции.
В январе 1923 г. созданное накануне Центральное исполнительное бюро бывших членов ПСР приступило к подготовке региональных конференций бывших членов партии с помощью своих разъездных уполно

86
Д.Б.Павлов
моченных — агентов ГПУ. Сугубая секретность всей операции приводила к тому, что появление этих уполномоченных в регионах нередко ставило в тупик местных большевистских руководителей. 13 января 1923 г. шифровальщик ЦК РКП Шариков представил Сталину полученный из Петрограда запрос губкома о бывшем эсере рабочем С.Е.Кононове, свидетеле обвинения на «большом» эсеровском процессе 1922 г., который теперь обратился в губком с просьбой разрешить созыв общегородской конференции бывших членов ПСР. «По-видимому, имеется тенденция к объединению и образованию новой партии с.-р.», — с тревогой констатировал секретарь Петроградского губкома Москвин313. Обратившись за разъяснениями на Лубянку, Сталин получил заверения в том, что Кононов послан в Петроград с его (ГПУ) ведома, а Петро-губотдел охранки «о работе Кононова информируется своевременно и полностью»314.
Скандалом ознаменовалась деятельность другого уполномоченного Бюро — Ивана Короткова, секретного сотрудника ВЧК с 1921 г. Направленный в конце февраля в Сормово («бывшую крепость ПСР», по выражению председателя Бюро), он получил в ГПУ списки рабочих-эсеров и обосновавшись в директорском кабинете, стал вызывать их поодиночке на беседу, для убедительности демонстрируя чекистский документ. Таким образом, в том, что Короткое провокатор, удостоверились все. В итоге, «политическое значение» планировавшейся конференции в Сормове оказалось «подорванным», жаловался в ЦК председатель Бюро315.
После детальных согласований и утверждений в ЦК РКП и ГПУ, в марте 1923 г. в Москве был созван съезд «бывших рядовых активных членов периферии ПСР», резолюции которого, по специальному указанию ЦК, были целиком перепечатаны в центральной и местной прессе. Вслед за тем под непосредственным руководством и наблюдением губкомов РКП и губот-делов ГПУ состоялись конференции (совещания) бывших эсеров в Нижнем Новгороде, Туле, Пензе, Петрограде, Саратове, Владимире, а также в Сибири и на Урале. Ничтожные по представительству и числу делегатов (на всероссийском московском съезде, на

Глава 6. Покаяния «бывших»
87
пример, их присутствовало всего 55, представлявших менее 900 бывших эсеров), эти собрания выносили написанную под копирку резолюцию с осуждением эсеровской партии и объявлением о вступлении их участников в РКП. Памятуя опыт «зубатовщины», власти чрезвычайно опасались превращения созданных ими самими марионеточных движений в настоящие. Поэтому даже в ущерб политической стороне дела вся «операция» была проведена с неприличной поспешностью. По этой же причине были отвергнуты предложения о создании, пусть даже «временной» и негласно подконтрольной ЦК РКП, «партии» бывших эсеров с тем, чтобы, просуществовав «месяца четыре», она в полном составе влилась в РКП316. 12 декабря 1923 г. Секретариат ЦК, придя к выводу, что Исполнительное бюро свою «агитационную работу» закончило и в дальнейшем «должных политических результатов» дать не может, «предложил» Бюро публично самораспуститься. Губкомы тут же получили указание лрекратить прием бывших эсеров в РКП317.
По словам «Социалистического вестника», «эсеровские» съезд и конференции явили собой «редкую картину братания палачей с избежавшими петли, пресмыкающимися жертвами»318. Истинный смысл этого «мероприятия» для современников был совершенно прозрачен. Ни одного сколько-нибудь видного и авторитетного эсера, даже и из бывших, властям к этой комедии привлечь не удалось. Подводя итоги мартовского съезда, ГПУ подчеркивало, что это мероприятие прошло благополучно «только благодаря той огромной агентурной работе, которую проделали как Секретный отдел ГПУ в центре, так и губернские отделы ГПУ на местах, и что не будь крепкой агентуры ГПУ на съезде, с несомненностью можно было допустить то, что съезд мог бы быть использован активными с.-р. в своих целях, попытки к чему были, но благодаря бдительности органов ГПУ, проделать с.-р. это не удалось»319.
Точно таким же образом (и с тем же результатом) власти попытались покончить с российским анархизмом. Летом 1923 г. группа бывших анархистов во главе с бывшим «безмотивным террористом» и экспроприатором И.М.Гейцманом выступила с инициа

88
Д.Б.Павлов
тивой созыва всероссийской конференции бывших анархистов, которая должна была принять специально подготовленную для этого случая «декларацию» о вступлении в РКП (в августе 1923 г. ее текст был рассмотрен и утвержден на заседании Политбюро ЦК РКП320). Кампания, однако, закончилась уже в сентябре публичным отречением от анархизма 11 ренегатов321.
Весной 1923 г., в год 25-летия РСДРП, ГПУ приступило к подготовке съезда бывших меньшевиков. В июле в Тифлисе была проведена «генеральная репетиция» такого съезда — конференция «представителей меньшевистских организаций, перешедших на сторону большевизма», а осенью в ряде городов (Петрограде, Туле, Ростове-на-Дону, Таганроге и др.) были созданы соответствующие организационные группы, находившиеся под наблюдением и руководством специальной комиссии ЦК РКП. Вскоре, однако, власти пришли к выводу о нецелесообразности созыва общероссийского съезда бывших членов РСДРП. «Если на всероссийском съезде бывших эсеров было представлено меньше 1000 чел., — писал член комиссии Н.Н.Попов в Политбюро ЦК РКП в декабре 1923 г., — то для всероссийского съезда быв[ших] меньшевиков такого количества не найдется. Никакого авторитетного съезда созвать не удастся»322. Дело кончилось проведением в 1923-1924 г. в Нижнем Новгороде, Саратове, Самаре, Оренбурге, Брянске, Баку, на Украине и в Крыму губернских конференций бывших рядовых членов РСДРП, организованных и обставленных совершенно так же, как и прошедшие годом раньше эсеровские конференции, и с аналогичным политическим результатом. Как и предвидел Попов, эти собрания не отличались многолюдством — самым представительным оказался «всеукраинский» съезд, проходивший в Харькове в феврале 1924 г. Его делегаты представляли около 700 бывших меньшевиков; в региональных же конференциях, как правило, участвовало 50-100 человек, представлявших самих себя323. Вопреки надеждам Троцкого, из видных в прошлом меньшевиков к этой кампании удалось привлечь только А.С.Мартынова. В апреле 1924 г. решением Политбюро операция «по меньшевикам» была свернута, хотя в

Глава 6. Покаяния «бывших»
89
регионах конференции «бывших» продолжались вплоть до сентября.
В ходе съездов и конференций бывших социалистов была развернута кампания по их приему в РКП в ускоренном порядке, для чего при губкомах были созданы специальные комиссии, в состав которых обязательно входил и представитель охранки. По инициативе ГПУ, амнистировались и также принимались в ряды правящей партии и те находившиеся в тюрьмах, концлагерях и ссылках социалисты, которые соглашались безоговорочно присоединиться к резолюциям «бывших». С апреля 1924 г., то есть сразу по окончании «ренегатско-комедиантской» кампании, порядок приема в РКП выходцев из других партий был резко ужесточен. Претенденту требовалось пройти уже 2-х годичный кандидатский стаж в фабрично-заводской ячейке, да и то при условии его «особых заслуг в деле укрепления соввласти»; по прошествии же этих двух лет вопрос о его приеме все равно рассматривался в ЦК РКП персонально324.
Кампания по «самороспуску» социалистических партий во многом была рассчитана на дезориентацию западно-европейского общественного мнения. Власти стремились выбить почву из-под ног тех зарубежных социалистических организаций, которые продолжали протестовать против преследования своих единомышленников в России. Что же касается социалистического движения в самой России, то прошедшая кампания в той или иной мере охватила лишь тех членов соц-партий, которые давно отошли от партийной работы и только ждали подходящего момента, чтобы заявить об этом открыто. В случае с ПСР, например, речь шла о так называемых «мартовских» эсерах, по словам цитированного доклада ГПУ, давно превратившихся в «обывателей». Социалистическое подполье, на борьбу с которым, главным образом, и была нацелена кампания по «самороспуску», съезды «бывших» никак не затронули. На конференции, проведенной Бюро ЦК РСДРП летом 1923 г. с участием представителей правого крыла партии и Бунда (она проходила в подмосковном лесу) было отвергнуто предложение о сокращении партийной работы325. Поэтому в отношении

90
Д.Б.Павлов

No comments:

Post a Comment