Wednesday, June 25, 2014

2 Д.Б.Павлов Большевистская диктатура против социалистов и анархистов

нистов. Несмотря на это, присланным в поселок карательным отрядом все они были арестованы с тем, чтобы в декабре 1919 г. предстать перед судом ревтрибунала по обвинению в «контрреволюционном выступлении». По приговору трибунала 11 членов РСДРП были приговорены к смертной казни с заменой на 15-20 лет принудительных работ с содержанием в тюрьме84.
В 1921 г. среди делегатов губернских съездов Советов члены социалистических партий составляли уже менее половины процента, а с 1922 г. с их представительством в Советах было покончено вообще. Последними из центральных советских органов были изгнаны анархисты-универсалисты — один их делегат принимал участие в работе X Всероссийского съезда Советов, состоявшегося в декабре 1922 г. Горькая ирония истории заключалась в том, что социалисты, таким образом, были вытеснены из тех самых представительных органов, у истоков образования и функционирования которых они стояли. Сами Советы с тех пор стали не более, чем послушным орудием в руках режима и его псевдодемократической ширмой. Власть из их рук перешла к «ревкомам» и прочим чисто большевистским по составу и никем никогда не избиравшимся «комитетам», а сами они, по словам Мартова, превратились в пустые и безвластные говорильни, «в пьедесталы для самодержавия партийных "комитетов" и "штабов", келейно распоряжающихся судьбами рабочего народа»85.
Атака на Советы, предпринятая весной—летом 1918 г. и продолженная в последующие годы, еще больше укрепила в большевистских верхах убеждение в том, что насилия являются наиболее верным средством в борьбе за единовластие. Игра же в «демократию», на которую они пошли в ходе избирательной кампании весной 1918 г., ничего хорошего для них не сулит даже при условии широкой и безнаказанной фальсификации и насилий при выборах. Впрочем, для социалистов уже весной 1918 г. было вполне очевидно, что независимо от итогов выборов большевики все равно «не отдадут власти никакому большинству»86.

Глава 2 «Красный террор»
В июле 1918 г. в связи с убийством левыми эсерами германского посла графа В.Мирбаха начались гонения на ПЛСР, к тому времени предрешенные резкой оппозицией левых эсеров Брестскому мирному договору с Германией и их недовольством аграрной политикой большевиков. Истолковав акцию 6 июля, на деле — демонстративную антибрестскую, как попытку левых эсеров захватить власть и спровоцировав вооруженные столкновения с ними в столице, большевики начали повальные аресты всех членов партии, независимо от степени их участия в июльской авантюре87. Помимо ареста многочисленной фракции ПЛСР на V-м съезде Советов, в ночь с 6 на 7 июля в Москве в полном составе были арестованы комитеты левых эсеров в Рогожско-Симоновском, Краснопресненском и др. районах, прошли аресты на фабриках и заводах, в Московском совдепе. 8 июля без какого-либо разбирательства были расстреляны 14 левых эсеров, по мнению властей, принявших наиболее активное участие в «мятеже». Всего по делу 6 июля к ответственности было привлечено 964 чел.88
Телеграммой от 10 июля нарком внутренних дел Г.И.Петровский потребовал от губернских Советов «немедленно принять все меры [к] поимке и задержанию» участников «мятежа», «пытающихся поднять восстание против советской власти, арестовывать, предавать военно-революционному суду», «сопротивляющихся расстреливать», а «всех поддерживающих, одобряющих авантюру левых эсеров немедленно устранять»89. Не дожидаясь указаний центра, еще до получения телеграммы Петровского местные власти начали смещать левых эсеров со всех ответственных постов, исключать их фракции из состава Советов, арестовывать членов ПЛСР. Так, в Тамбовской губернии

32
Д.Б.Павлов
соответствующее решение губисполкома последовало уже 9 июля90. В Курской губернии на уездном съезде Советов левый эсер А.В.Барышников только попросил слово, как был арестован, избит и помещен в тюрьму, обвиненный в попытке «возбудить массы против советской власти». Хотя у местной ЧК не было никаких оснований для содержания Барышникова под стражей, а сам он обладал неприкосновенностью как член ВЦИК, на свободу он был выпущен лишь в середине августа 1918 г.91 В Калужской губернии фракция левых эсеров была удалена со съезда Советов в полном составе, несмотря на то, что оказалась на съезде наиболее многочисленной92. В июле были также арестованы или разогнаны комитеты ПЛСР в Туле, Владимире, Нижнем Новгороде и других местах, распущена левоэсеровская по составу Крестьянская секция ВЦИК. Подошел к концу период партнерства левых эсеров и большевиков в органах законодательной и исполнительной власти — получив после ареста лево-эсеровской фракции подавляющее большинство на V-м съезде Советов, власти провели резолюцию, согласно которой в качестве условия продолжения совместной работы в Советах от членов ПЛСР требовалось безусловное и публичное осуждение действий своего ЦК.
«В то время, как наши левые социалисты-революционеры умирали на чехословацком и других фронтах в рядах советских войск, вырезывались ярославской и казанской белой гвардией, в то время, как каждый империалист уделял особое внимание преследованию нас, вы — интернационалисты — тоже беспощадно обрушивались на нас, — писала МАСпиридонова в "открытом письме" в ЦК правящей партии в ноябре 1918 г. — Многочисленные массы, идущие за левыми социалистами-революционерами, лишились советских прав; Советы и съезды разгонялись в каждой губернии десятками (Витебская, Смоленская, Воронежская, Курская, Могилевская, Нижегородская и проч., и проч.). Вся советская... крестьянская масса была раздавлена, затравлена и поставлена под начало военно-революционных комитетов, исполкомов (назначенных из большевиков-коммунистов) и чрезвычаек. В чрезвычайках убивали... за отказ подписаться под решени

Глава 2. «Красный террор»
33
ем пятого съезда Советов; убивали просто за то, что они левые социалисты-революционеры...». «Разгром нашей партии, — заключала лидер левых эсеров, — это разгром советской революции»93.
Занятые борьбой с левыми эсерами, большевики не забывали и о других социалистах. 23 июля вместе с участниками съезда («конференции») уполномоченных фабрик и заводов в Москве были арестованы меньшевики и правые эсеры, делегаты съезда или его гости (Р.АЛбрамович, Ю.П.Денике, М.С.Кефали, Г.Д.Кучин-Оранский, Б.А.Тумилевич, В.П.Шестаков и др.). Особую ярость властей вызвало решение этого чисто рабочего по составу органа добиваться прекращения «опытов социализации и национализации фабрик и заводов», бороться за низвержение большевистской власти и «восстановление демократического строя»94. В печатном обращении ВЧК, опубликованном еще 2 июля, уполномоченные характеризовались как «группа самозванцев, контрреволюционеров», «дезорганизованная [?] меньшевиками, правыми эсерами и черносотенцами», стремящаяся «провокационным путем вызвать вооруженное столкновение и под шумок восстановить власть помещиков и капиталистов»95. Через 3 недели, сообщая о произведенных арестах и как бы «забыв» о только что цитированном документе, «Известия» писали уже о «конференции, созванной меньшевиками с целью фальсификации воли рабочего класса»96. Оба сообщения были в равной степени далеки от действительности.
В условиях «красного террора» всем арестованным по делу уполномоченных грозила смертная казнь (Рязанов, личный друг Абрамовича, в сентябре 1918 г. привозил к нему в тюрьму жену для того, чтобы попрощаться перед казнью), от которой меньшевиков спасло лишь заступничество западно-европейских социалистов. На свободу они были выпущены только в конце 1918-го — начале 1919 гг.97
Осенью 1918 г., ненадолго пережив своего основателя и лидера Г.В.Плеханова (умер в мае 1918 г.), под градом репрессий прекратила существование социал-демократическая группа «Единство». Не спасло группу от разгрома и то, что Плеханов был внесен в список
->

34
Д.Б.Павлов
«великих людей», которым Совнарком собирался поставить памятники98.
Со второй половины 1918 г. была развернута травля социалистов в печати. «Правда» регулярно посвящала эсерам материалы типа: «Каинам революции», «Бесчестные предатели», «Раскрыт эсеровско-бело-гвардейский заговор», «Деятельность эсеров и черносотенцев» и т.п.99 «Подавляющая часть меньшевиков, — указывалось в статье "На дне", — спустилась на самое дно соглашений с черной реакцией, гнуснейшего предательства рабочей революции, подлой лжи и клеветы»100. После покушения на Ленина101 и убийства Урицкого 30 августа брань в адрес социалистов сменилась прямыми призывами к физической расправе с ними. На состоявшемся 31 августа межрайонном совещании в Москве «По вопросу о проведении террора в связи с покушением на тов. Ленина» наряду со свирепыми репрессиями в отношении заложников предусматривались и аресты левых эсеров, которые «стоят на точке зрения ЦК (своего) и выступают активно». «Что касается правых эсеров, центро-виков, меньшевиков, кадетов и др. черносотенцев, — указывалось далее в протоколе совещания, — то вопрос о них ясен»102.
В сентябре нарком внутренних дел Петровский циркулярно предписал всем Советам немедленно арестовать всех известных им правых эсеров, а из буржуазии и офицерства взять «значительные количества заложников». Сетуя на то, что «несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет», нарком предписал производить «безоговорочно массовый расстрел» «при малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде»103. «Пора, пока не поздно, не на словах, а на деле провести самый беспощадный, стройно организованный массовый террор, — указывалось в вышедшем в сентябре 1-м номере "Еженедельника ВЧК". — Принеся смерть тысячам ...врагов социалистической России, мы спасем ...социалистическую революцию»104. «Петроградская правда» взывала: «бейте правых эсеров беспощадно, без жалости. Не нужно ни судов, ни трибуналов! Пусть бушует месть рабочих,

Глава 2. «Красный террор»
35
пусть льется кровь правых эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически»105. Таким образом власти высказали намерение превратить «красный террор», до этого осуществлявшийся «специалистами» ВЧК, в «общенародное» дело106. Не только ПСР, но заодно и все остальные социалистические партии были поставлены вне закона. «Теперь выясняется окончательно, что только партия коммунистов может свободно существовать, — заявил Зиновьев на областной конференции Чрезвычайных комиссий в октябре 1918 г. — Других партий мы не можем терпеть»107. Слова руководителя «северной коммуны» вызвали шумное одобрение присутствовавших. я
Воодушевленные кровожадными призывами центра, местные чекисты заработали вовсю. Меньшевики и правые эсеры, как «пособники буржуазии», были взяты в заложники в Торжке, Перми, Костроме. Осенью 1918 г. петроградская ЧК провела массовые аресты «классово-чуждых элементов» по избирательным спискам, выставленным партиями (в том числе и социалистическими) в 1917 г. на выборах в районные городские думы. По данным кадета А.С.Изгоева, в ходе только этой акции в Петрограде за решетку было упрятано свыше 200 человек108. Впоследствии для «уловления» социалистов власти широко использовали старые избирательные партийные списки, т.е. арестовывали людей исключительно по причине их (часто бывшей) партийной принадлежности.
Заложники имели мало шансов остаться в живых. «При малейшем контрреволюционном выступлении, направленном против Советов, — говорилось в официальном уведомлении председателя Новоторжской ЧК, — при всяком покушении на вождей рабочего класса, эти лица Чрезвычайной комиссией будут немедленно расстреляны»109. И это не было пустым обещанием. По сведениям чекистского «Еженедельника», казни членов социалистических партий проходили в Астрахани, Архангельске, Курске, Новгороде, Поше-хонье и многих других местах. Расстреливали за «клевету и активную помощь белогвардейцам и союзному империализму», за «агитацию против советской власти», т.е. за устную или печатную критику политики режима, просто за принадлежность к небольшевист
2*

36
Д.Б.Павлов
ской партии110. О масштабах кровавой вакханалии можно судить хотя бы по тому, что в течение сентября в Петрограде было расстреляно свыше 500 заложников, в Москве — больше 100, в Нижнем Новгороде в один день (31 августа, т.е. еще до официального объявления «красного террора») — 41. Всего в одном Петрограде в сентябре—октябре 1918 г., по официальным данным, было уничтожено около 800 человек111, в Твери — 138, в Иваново-Вознесенске — 184, в Перми — 50 и т.д. По оценкам специалистов, общее количество расстрелянных в эти «ленинские дни» составило около 15 тыс. человек, среди них — немало членов социалистических партий.

Глава 3 Правительственная «весна»
4
Осенью 1918 г., в разгар «красного террора», большевики неожиданно продемонстрировали готовность «терпеть» социалистов в порабощенной ими стране. Первым признаком грядущего «потепления» явилась статья Ленина «О характере наших газет», опубликованная в «Правде» 20 сентября. Большевистская печать критиковалась в ней за чрезмерное увлечение «политической трескотней» — материалами, посвященными «подлому предательству меньшевиков, лакеев буржуазии»112. В результате, как по волшебству, разнузданная травля социалистов в печати была прекращена. Развернутая характеристика нового курса прозвучала в выступлении Ленина на собрании партийных работников Москвы в ноябре. Исходя из принципиальной посылки о том, что построить социализм можно лишь «целым рядом соглашений», в том числе и с «господами кооператорами и интеллигентами», которые являются «единственным культурным элементом», Ленин призвал партийных работников уметь «договориться с мелкобуржуазной демократией», «привлекать» ее к себе113. Если отбросить марксистскую фразеологию, станет ясно, что речь в данном случае шла об установлении «добрососедских отношений» не столько с интеллигенцией вообще, сколько со «штабами» социалистических партий. Не случайно, что и в основном докладе, и в заключительном слове Ленин уделил повышенное внимание условиям установления подобных соглашений, как бы завершая таким образом спор, возникший в большевистской среде годом раньше — в октябре—ноябре 1917 г. Условия, выдвинутые Лениным на этот раз, были настолько жесткими, что больше походили на ультиматум и в общем фиксировали то обстоятельство, что однопартийная система в России уже устано

38
Д.Б.Павлов
вилась и большевики ни при каких условиях не намерены делить власть с кем бы то ни было. «Вы будете с нами в добрососедских отношениях, — говорил Ленин, обращаясь к социалистам, — а у нас будет государственная власть. Мы вас, господа меньшевики, ...охотно легализуем. Но ...мы оставляем за собой государственную власть, только за собой... Ни малейшей доли мы не уступим»114.
В ноябре 1918 г. вновь получает право работы в Советах, а значит и возможность легального существования РСДРП115. Прошедший тогда же суд ревтрибунала над левыми эсерами по делу 6 июля заканчивается вынесением удивительно мягкого приговора — лишь 13 из 950 обвиняемых были осуждены на сроки от 1 до 3 лет концлагеря, остальные освобождены; через несколько дней Президиумом ВЦИК часть осужденных была амнистирована. В феврале 1919 г. была легализована ПСР116.
В историографии нет ответа на вопрос, чем была вызвана эта резкая смена курса117. В последнее время высказывается предположение, что причиной всему было разочарование в результатах первого года «социалистического строительства» и усталость части коммунистов от кровавой бойни «красного террора», их опасения, вызванные ростом влияния Чрезвычайных комиссий и их превращением в никем не контролируемую, переполненную уголовниками и проходимцами карательную машину118. Эти доводы выглядят более или менее убедительно, но они не дают ответа на вопрос, почему правительственная «весна» столь непосредственным образом коснулась социалистов. Лишь Р.Пайпс в одной из своих последних работ предположил, что легализация меньшевиков и эсеров явилась своего рода наградой за принятую ими «про-большевистскую ориентацию»119. По мнению В.Н.Бровкина, важную роль в изменении курса сыграло стремление большевиков, ввиду революции в Германии, поддерживать хорошие отношения с немецкими социал-демократами, которые весьма болезненно относились к фактам притеснений своих единомышленников в России. Вторым обстоятельством было обострение колчаковской угрозы с Востока120. Сами социалисты считали это изменение в большевистской

Глава 3. Правительственная «весна» 39
политике не более, чем политическим маневрированием121.
Действительно, под влиянием ряда внутри- и внешнеполитических причин (революционные события в Германии, свержение уфимской Директории и установление диктатуры Колчака и т.д.) меньшевики и правые эсеры заявили об изменении своей политики по отношению к правящему режиму. В тезисах и резолюции, принятых меньшевистским ЦК 17-21 октября, говорилось об «исторической неизбежности» большевистского переворота, хотя и отмечалось преобладание «стихийно-анархических и утопических» элементов в нем и, как следствие, ^вытравливание всякого демократического и социалистического содер^ жания из государственных форм, созданных так называемой «рабоче-крестьянской диктатурой»». Резолюция подвергала суровой критике всю внутреннюю и внешнюю политику режима, указывала на его творческое бессилие и внутреннюю противоречивость и предрекала «неизбежную катастрофическую гибель российской революции, поскольку она будет развиваться в усвоенном направлении». Выраженная в резолюции готовность солидаризироваться с властью касалась лишь борьбы за освобождение российской территории от иностранной оккупации и была обусловлена прекращением экономического и политического террора, восстановлением в стране демократических свобод и полного народовластия122. В ноябре 1918 г., в ответ на распространившиеся слухи, ЦК РСДРП писал местным партийным организациям: «Очевидна для всех вздорность усердно распускаемых слухов о каких-то политических переговорах, якобы ведущихся ЦК или отдельными членами его с большевистским правительством, о «соглашении» ЦК с советской властью, «уступках» его большевикам и даже полной «капитуляции». ...Никакие соглашения с большевистским правительством или хотя бы его поддержка — не отдельных шагов, а общей его политики, для социал-демократической партии невозможны до коренного изменения этой политики123».
Изменение курса партии правых эсеров также не может быть безоговорочно названо переходом на про-большевистские позиции. В январе 1919 г. Москов

40
Д.Б.Павлов
ское бюро ЦК ПСР, а затем и общепартийная конференция в феврале высказались против соглашений как с большевиками, так и с их противниками справа, окончательно определившись, таким образом, как «третья сила» в гражданской войне. И хотя конференция приняла решение о временном отказе от вооруженной борьбы с большевизмом, резкой критике была подвергнута группа В.К.Вольского, выступавшая за более тесное сотрудничество с властью.
Пробольшевистской переориентации в крупнейших российских социалистических партиях, как видим, не произошло, хотя известный шаг навстречу режиму ими вое-таки был сделан. Большевистских же лидеров на контакты с социалистами заставили пойти совсем не принципиальные, а чисто тактические соображения. Неудачи на Восточном фронте (в первую очередь, декабрьская катастрофа в Перми) подстегнули их к урегулированию отношений с эсерами тем более, что бывшие руководители Комуча призвали свои войска повернуть оружие против Колчака. Безусловно, были приняты в расчет влияние и авторитет, которыми пользовались меньшевики в рабочей среде.
Никаких подлинно «добрососедских» отношений с социалистами установлено не было, а их легализация оказалась не только кратковременной, но и призрачной. Придворный кремлевский поэт Демьян Бедный, который славился способностью чутко улавливать настроения большевистских верхов, писал в «Правде» по поводу легализации ПСР и одновременного закрытия меньшевистского печатного органа:
«Я — не Аванесов
Который про меньшевистских балбесов Огласив жестокую резолюцию, Тем самым предрек грядущую экзекуцию Всей правоэсеровской партии Удостоенной милостивой хартии»   .
Легализованные партии Кремль продолжал держать на «коротком поводке», стремясь контролировать каждый их шаг и предотвратить всякую попытку социалистов выйти за пределы своих организаций. О степени доверия власти к ним в это время свидетельствует приказ по ВЧК № 113 от 19 декабря 1918 г.: признавая   необходимость  дать  «мелкобуржуазным

Глава 3. Правительственная «весна» 41
элементам и всем социалистам» «полную возможность работать», приказ в то же время предписывал установить за ними «строжайшее негласное наблюдение» с тем, чтобы они «не имели возможности надуть Советскую власть»125. Впрочем, и предоставление социалистам «полной возможности работать» в центре и на местах понималось весьма своеобразно. Так, в апреле 1919 г. Политбюро отклонило ходатайство М.Н.Покровского о допущении меньшевиков Громана, Чере-ванина, Суханова, Ерманского и Мартова и эсеров Черненкова и Ракитникова даже к преподавательской работе126. Подобная практика вызывала справедливое негодование «легализованных». «С первого дня после постановления о легализации нашей партии, — указывалось в заявлении Бюро ЦК РСДРП VIII-му съезду РКП в марте 1919 г., — ВЧК и ее местные органы вразрез с этими постановлениями всячески препятствовали нашей партии пользоваться свободой печати, слова и собраний и даже восстановить свои открытые организации. С большим трудом, приводя в движение аппарат центральной власти, мог ЦК добиться даже только освобождения из тюрем оставшихся жертв сентябрьского террора...». «Такое положение для партии нетерпимо. Мы отвергаем ту "легальность", при которой нам дается лишь одно право — славословить стоящую у власти партию, с общим направлением политики которой мы принципиально несогласны», — указывалось далее в заявлении127.
Правительственная «весна» оказалась лишь эпизодом, который к тому же коснулся только столиц. В провинции гонения на социалистов не прекращались вообще. Так, в конце декабря 1918 г. пятигорской ЧК был арестован в полном составе местный левоэсеров-ский комитет (25 чел.). Мотивы ареста были изложены в появившемся тогда же воззвании пятигорских коммунистов. Комитет ПЛСР, указывалось в воззвании, «позволил выступать и против коммунистической правительственной партии, и против Советской власти, причем его выступления в массах, летучки и выкрики определенно клонились к игнорированию прав и интересов трудящихся, угнетенных и обездоленных»128. Для освобождения арестованных, которым, кстати, так и не было предъявлено никакого

42
Д.Б.Павлов
официального обвинения, понадобилось вмешательство члена Терского областного Совета Г.К.Орджони-кидзе.
С начала 1919 г. возобновилась травля социалистов в печати. На этот раз поводом к ней явилось убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург в Германии. И хотя проклятия, в изобилии источавшиеся большевистскими лидерами, были адресованы тогдашним немецким политикам, публичные рассуждения на тему об «убийцах, стоящих под знаменем социал-демократии и имеющими наглость вести свою родословную от Карла Маркса» или обличения «старой, сгнившей социал-демократии, превратившейся в буржуазных палачей»129, рождали у слушателей вполне определенные ассоциации. «Имя "социал-демократ", — писала в эти дни "Правда", — должно стать самым ненавистным именем для рабочего класса»130. Трагические события в Германии, таким образом, были использованы в Кремле как повод для начала новой антисоциалистической кампании.
Уже с февраля 1919 г. репрессии против социалистов повсеместно возобновились с новой силой. 26 февраля по инициативе Ленина ВЦИК принял решение о закрытии недавно разрешенной меньшевистской газеты «Всегда вперед!». Поводом к закрытию послужил призыв газеты к скорейшему прекращению гражданской войны, что было расценено как «самый злостный вид государственного преступления — измена рабочему и крестьянскому государству»131. «После закрытия последней нашей газеты в марте 1919 г. и разгрома ЦК и МК, последовавшего за этим, — писал Мартов, — мы лишились всякой возможности широкой открытой работы в массах. ...При отсутствии печати и почти полной нелегальности наших организаций во многих местах даже после того, как нас... "легализовали", мы и выборами в Советы могли воспользоваться далеко не всегда»132.
Повседневной практикой режима становятся обыски «для выяснения личности», многомесячные тюремные заключения без предъявления обвинения, массовые аресты социалистов. Широко практикуется арест не только по принадлежности к той или иной соцпартий, но даже «по подозрению» в такой принадлежнос

Глава 3. Правительственная «весна» 43
ти или «за связь» с партией. Только в ходе одной апрельской 1919 г. «ликвидации» в Москве и пригородах ВЧК было арестовано 55 эсеров и 38 меньшевиков133. Социалисты становятся объектом особо пристального внимания репрессивных органов. ВЧК настойчиво требует от местных чекистов установить за каждой соц-партией «тщательное наблюдение». «Каждый их шаг и каждое ихнее намерение [Так в тексте. — Авт.], — писал в 1919 г. один из руководителей охранки М.Я.Лацис, — нам должны быть известны»134. Ход репрессивной политики на местах не удовлетворяет кремлевских правителей. «За последне§ время замечается сильное понижение деятельности Чрезвычайных комиссий, — отмечал Дзержинский в приказе от 14 марта 1919 г. — ... Черносотенные элементы, меньшевики, эсеры, видя нашу расхлябанность, пользуются ею в своих контрреволюционных целях. Из донесений, поступающих в ВЧК, видно, что врагами пролетариата ведется усиленная агитация, как устная, так и письменная, к свержению советской власти»135. Решительную борьбу с социалистами были призваны вести и местные организации РКП. «Левые эсеры в своих последних выступлениях были прямым орудием общего плана царских генералов Деникина и Колчака. Часть меньшевиков столь же усердно выступает в роли агентов белой гвардии, — указывалось в обращении делегатов VIII-го съезда РКП к партийным организациям. — ...Всем проискам и попыткам белогвардейцев и их сознательных и бессознательных агентов и пособников должен быть дан решительный отпор»136.
Своим острием репрессии 1919 г. были направлены против левых эсеров и близких им эсеров-максималистов. Нисколько в действительности не изменив своим социалистическим убеждениям, они превратились в глазах большевиков в «подлинных», «ярких контрреволюционеров, ничем не отличающихся от колчаковцев и деникинцев». «Для Советской Республики в настоящий момент, — писал зампред ВЧК И.К.Ксенофонтов в циркуляре от 1 июля 1919 г., — партия левых эсеров... является одним из самых опасных врагов», в борьбе с которым надо быть «беспощадным»137. В циркуляре предписывалось установить

44
Д.Б.Павлов
«самое тщательное наблюдение за каждым, хотя бы и вышедшим из партии левым эсером» и «не останавливаться перед арестом левых с.-р., занимающих хотя бы и ответственные посты». 15 июля Дзержинский дал указание всем губЧК учредить «самый строгий контроль» за левыми эсерами и меньшевиками, брать из них заложников, предупреждая, что за антибольшевистскую агитацию «они отвечают головой»138. Все эти меры были предусмотрены специальным решением Политбюро, которое еще в марте 1919 г. приняло постановление следующего содержания: «Предложить прессе усилить(травлю левых эсеров...Над всеми бывшими левыми эсерами иметь надзор и на сколько-нибудь важные и ответственные посты бывшие левые эсеры допускаются только за личной ответственностью комиссаров. Газеты "Голос печатника"139 и "Рабочий Интернационал" прикрыть»140. 1 апреля Ленин, еще несколько дней назад лицемерно утверждавший нежелание большевиков «употреблять насилие по отношению к мелкобуржуазной демократии»141, специально обратился к органам ВЧК с призывом об усилении бдительности, ссылаясь на контрреволюционную деятельность эсеров и меньшевиков142.
Неотступная слежка за лидерами ПЛСР была установлена уже в начале 1910 г. В архиве ФСБ отложились отчеты осведомителей о выступлениях М.А.Спи-ридоновой и Штейнберга на рабочих митингах в Москве в феврале 1919 г. — яркие свидетельства их популярности в рабочей среде143. В феврале 1919 г. начались массовые аресты левых эсеров. «ВЧК решила изъять организацию левых эсеров, открыто подготовляющих восстание против советской власти», — сообщали «Известия»144. Забастовки петроградских рабочих в марте были использованы властями как повод для этих «изъятий». В феврале—марте 1919 г. по обвинению в антиправительственном заговоре в Москве была арестована почти вся левоэсеровская верхушка и около 200 партийных активистов, ЧК было ликвидировано до 45 местных партийных организаций (в Петрограде, Пскове, Туле, Казани, Брянске, Орле, Гомеле, Астрахани и др.), раскрыта и также ликвидирована подпольная типография ПЛСР в Москве145. Тогда же (в феврале) был «сооружен» суд московского ревтри

Глава 3. Правительственная «весна» 45
бунала над Спиридоновой. Характерно, что на суде «не было сказано со стороны обвинителей ни слова о каком-либо заговоре, но очень много говорилось о том, что на "подтасованных" московских рабочих митингах Спиридонова говорила по 3 часа, а им, представителям правительствующей партии, давали говорить только по 10-15 минут»146. По причине полного отсутствия какого-либо серьезного обвинительного материала суд приговорил Спиридонову к году «изоляции».
В начале 1919 г. партия левых эсеров была вынуждена перейти на нелегальное положение. Резко уменьшилось количество ее местный организаций и численность партии в целом. В результате постоянного прессинга властей и ее иезуитской тактики от партии откололось лояльное к большевикам крыло, в августе—сентябре 1918 г. оформившееся в партии Народников-коммунистов и Революционных коммунистов, каждая из которых насчитывала в своих рядах порядка 3 тыс. членов (обе они влились в РКП — соответственно, в ноябре 1918 и сентябре 1920 гг.). Несмотря на то, что, как констатировалось в одном из циркуляров ВЧК от октября 1919 г., «в условиях подпольной работы ПЛСР потеряла совершенно какое бы то ни было значение и вес в массах», перед губернскими ЧК была поставлена задача «вырвать» из лево-эсеровских рядов «остатки более или менее активных работников»147. В мае 1920 г. Дзержинский с удовлетворением констатировал, что эта партия «положительно разгромлена ЧК» и «для нас неопасна»148. Правда, на этот раз шеф большевистской тайной политической полиции поспешил с выводами — ПЛСР было суждено погибнуть не ранее конца 1922 г., хотя обескровленная арестами и раздираемая внутренними противоречиями, партия образца 1920 г. являлась лишь бледной тенью того 150-тысячного коллектива, каким она была в 1918 г.
В сентябре 1919 г. Петросовет поручил ЧК «принять меры к ликвидации организации меньшевиков»149. В конце декабря в Москве ВЧК произвела очередной «набег» на партию правых эсеров, в ходе которого было арестовано и несколько членов ЦК. В официальном сообщении по этому поводу с радостью

46
Д.Б.Павлов
отмечалось, что чекистам удалось, наконец, нанести этой партии «решительный удар»150.
На второй год «пролетарской диктатуры» гонения на социалистов стали приобретать не только целенаправленный, но и систематический характер с тем, чтобы вскоре стать важной составной частью внутренней политики режима вообще. Безвозвратно канули в прошлое демагогические теоретизирования большевистских вождей относительно прихода меньшевиков или эсеров к власти путем демократических выборов. Ни одно общегосударственное мероприятие не проводится без учета необходимости борьбы с социалистами или их дискредитации в глазах общественного мнения. Сведения о деятельности соцпартий на местах в обязательном порядке включаются в информационные сводки, получаемые центром по партийной, советской, военной или чекистской линии. Вопросы, так или иначе связанные с деятельностью социалистов и анархистов, не сходят с повестки заседаний Политбюро ЦК РКП — за период с апреля по декабрь 1919 г. Политбюро обращается к ним не меное 25 раз. В органах политического сыска пышным цветом расцветает провокация и фабрикация против социалистов дел, основанных на вымышленных данных. Если первое явление всячески поощряется, то второму руководство ВЧК объявляет решительную войну151.
Гонения и аресты, таким образом, являлись доминантой политики режима в отношении социалистов. В то же время в 1919 г. большевистская верхушка начала заключать временные тактические соглашения с некоторыми из них, руководствуясь при этом сугубо практическими соображениями. В период с конца 1918 г. до конца 1919 г. четко прослеживаются три всплеска такой политики, все связанные с крупными военными неудачами большевиков — «пермской катастрофой» в декабре 1918 г., «Петроградской обороной» и наступлением белых на Юге в июне, походом Деникина на Москву и Юденича на Петроград в сентябре—октябре 1919 г.
В январе—феврале 1919 г. делегация ЦИК с санкции ЦК РКП вела переговоры с эсеровским президиумом съезда членов Учредительного собрания (В.К.Вольский, Н.И.Ракитников, К.С.Буревой и др.),

Глава 3. Правительственная «весна» 47
в результате которых было принято упомянутое постановление о легализации эсеровской партии и освобождении некоторых ее членов из тюрьмы в обмен на отказ ПСР от вооруженной борьбы с большевиками. «Главный интерес наших переговоров с уфимской группой партии правых с.-р., — писала "Правда" 23 февраля 1919 г., — в окончательном их поражении, в капитуляции этой партии». Так воспринимались и комментировались в Кремле итоги состоявшихся переговоров.
По позднейшему сообщению Абрамовича, тогда же к нему через посредника обратился К.Б.Радек с предложением начать переговоры, целью" которых было возвращение меньшевиков во ВЦИК и, возможно, их приглашение в состав правительства «в случае, если бы меньшевики выступили с надлежащей политической декларацией». Понимая, что выполнение поставленного условия заставит их признать большевистский режим де юре, меньшевики отказались от предложения Радека «по принципиальным соображениям»152. Переговоры не состоялись.
В апреле 1919 г. в связи с ухудшением положения дел на фронте и приближавшейся хозяйственной катастрофой ЦК РСДРП призвал к «восстановлению единства внутри пролетариата путем соглашения всех пролетарских партий». Основой для объединения, по мнению ЦК, должна была быть демократизация внутриполитической жизни, «дружная работа по восстановлению и развитию производительных сил России и по воссоединению ее частей»153. Большевики ответили на этот призыв рядом неофициальных бесед Каменева с представителями меньшевистского руководства для уточнения того, как РСДРП представляет себе предлагаемое соглашение. Полномочия Каменева при этом не обсуждались и остались меньшевикам неясными154. Не исключено, что он действовал самостоятельно и вопреки воле Ленина, который в одной из речей в конце июля специально подчеркнул, что «диктатура одной партии» по-прежнему остается принципиальной позицией ЦК РКП, а в начале августа высказывал пожелание, чтобы редакторы газет «всячески высмеяли» появившиеся слухи о предстоящем появлении в России коалиционного правительст

48
Д.Б.Павлов
ва «и паки и паки ругнули меньшевиков и эсеров», которых молва прочила в состав нового кабинета, «подлецами»155. Судя по тому, что на августовском совещании при ЦК РСДРП меньшевики вновь высказались за превращение «идеи восстановления единства трудящихся классов и соглашения между всеми социалистическими партиями» в «боевой лозунг партийной агитации»156, консультации с большевиками в июне—июле были прерваны не по их инициативе157.
В ноябре 1919 г. ВЦИК постановил амнистировать членов тех политических партий, которые начали мобилизацию на борьбу с Деникиным. Из интересующих нас организаций это постановление касалось РСДРП и «меньшинства» ПСР (группы Вольского «Народ»), принявших решения о мобилизации своих членов, соответственно, 1-го и 14-го октября158. В постановлении содержалась характерная оговорка: освобождению из тюрем и концлагерей подлежали только те социалисты, которым не предъявлены «конкретные обвинения в участии в контрреволюционных организациях»159.
Таким образом, «милостивые хартии», выданные социалистам, как и проведенные или затевавшиеся переговоры с ними, совсем не имели в виду «потрясения основ» большевистского режима. В одном случае речь шла лишь о том, чтобы мобилизовать все возможные силы для борьбы с серьезной военной опасностью, в другом — о страховке на случай неблагоприятного развития событий, подготовке почвы для возможного компромисса. Общий дух и характер состоявшихся переговоров Ленин с полной откровенностью изложил позднее, в работе «Детская болезнь "левизны" в коммунизме». По его словам, для большевиков главный смысл «тактики лавирования, соглашательства, компромиссов» с социалистами заключался в том, чтобы «облегчать, ускорять, упрочивать, усиливать большевиков насчет меньшевиков»160, отнюдь не поступаясь при этом главным — своей неограниченной властью. Судя по готовности, с которой Политбюро принимало соответствующие решения, наиболее подходящей формой сотрудничества с социалистами в глазах большевистских лидеров являлись их взаимоотношения с лево-эсеровскими боевиками, выпущенны-

Глава 3. Правительственная «весна» 49
I ми из-под ареста специально для подпольной работы в тылу Деникина161. С одной стороны, Кремль, таким образом, получал возможность делать рискованное дело чужими руками, с другой — отпущенные на свободу боевики брали на себя обязательство вернуться
i за решетку по выполнении задания. Точно так же в 1919 г. группе членов «меньшинства» ПСР, специалистов по подрывному делу, было «дозволено» совершать диверсионные акты в тылу Колчака, а затем и на Западном фронте, а в 1920 г. — эсерам-максималистам вести подрывную работу в Польше в тесном контакте с диверсионными группами штаба XII армии162 (притом, что формирование самостоятельных
1 добровольческих частей максималистам было запрещено163). Подобное «сотрудничество» никак не связывали властям рук в их непрекращавшейся борьбе с «внутренним врагом».
Несмотря на падение популярности большевиков и рост симпатий к социалистам даже среди рабочих, доктринально считавшихся социальной опорой режима164, с одной стороны, и продолжение социалистами линии на отказ от вооруженной борьбы с большевизмом, с другой, 1920 год не принес заметных изменений в политику большевиков относительно соцпар-тий. «Легальные» РСДРП и ПСР по-прежнему находились под неусыпным наблюдением и постоянным прессингом властей, хотя обе в момент польского наступления заявили о своей поддержке Красной Армии. Одним из постановлений, принятым Политбюро ЦК РКП в мае, был положен конец надеждам
( меньшевиков на возобновление их легальной ежедневной газеты165; согласно июньскому решению того же органа, все наркомы получили указание высылать в провинцию меньшевиков, «работающих в комиссариатах и сколько-нибудь способных играть политическую роль»166; в июле 1920 г. Политбюро поручило ВЧК «разработать план расселения меньшевистских политических вождей для их политического обезвре-жения»167. Еще более жесткие методы борьбы с РСДРП практиковались на вновь отвоеванных территориях: занятие Киева сопровождалось организацией судебного процесса над членами тамошнего меньшевистского комитета по абсурдному обвинению в со

50
Д.Б.Павлов
трудничестве с Деникиным168; переход под власть большевиков Одессы — поголовным арестом членов РСДРП с последующим исключением партийной фракции из состава местного совдепа169. В Москве был разгромлен Союз печатников, в котором традиционно были сильны позиции РСДРП. Волну репрессий по всей стране вызвали успехи меньшевиков на выборах в Советы летом 1920 г.170.
Что же касается партии эсеров, в 1920 г. циркуляр-но объявленной «сильнейшим врагом советской власти», то в результате проведенной ВЧК в августе-сентябре очередной серии арестов, за решеткой оказалось 19 членов и сотрудников ЦК, не считая нескольких сот рядовых партийцев171. Одновременно было обыскано и запечатано помещение ЦК РСДРП в Москве; по свидетельству очевидца, в результате сплошных арестов меньшевиков к концу лета 1920 г. на Украине «все более или менее выдающееся из "неблагонадежной" социалистической интеллигенции» сидело в тюрьме172. «Социалистический вестник» позднее писал, что часть этих арестов была произведена по спискам членов РСДРП, мобилизованных в Красную Армию173.
В то же время, Политбюро правящей партии охотно пошло на переговоры с ЦК ПЛСР «большинства» для обсуждения «практических вопросов» участия левых эсеров в войне с Польшей174. И хотя, в отличие от «активистского» меньшинства, эта часть левоэсе-ровской партии неоднократно заявляла о своей лояльности большевистскому режиму и делом подтвердила свою готовность,к широкому сотрудничеству с ним (в том числе и в военной области), права полулегальности «большинство» ПЛСР после многомесячной проволочки получило лишь в декабре 1920 г., да и то неофициально.
Правительственный курс в отношении социалистов и анархистов в 1920 г. был «увенчан» приказом по ВЧК от 1 декабря. «Установлено, — говорилось в приказе, — что контрреволюционные круги Антанты, изверившись в возможности свержения Советской власти в ближайшее время при помощи российских монархистов и кадетов, приняли решение использовать для этой цели партию социалистов-революционе

Глава 3. Правительственная «весна» 51
ров. Эсеры приступают к активной работе в контрреволюционном подполье Советской России, начиная с замаскированной агитации и кончая актами индивидуального террора, в организации которого эсерам, возможно, будут помогать и анархисты в связи с расформированием махновских отрядов и запрещением легального существования анархических групп, не считая универсалистов... Для противодействия планам контрреволюционеров ЧК обязаны:
1) Выяснить и иметь на постоянном учете всех лиц, состоящих в настоящее время в ПСР правых, левых и центра, меньшевиков, народных социалистов, объединенной еврейской партии (Бунд), Поалей-Цион и др. мелкобуржуазных народнических партий.., а также анархистов всех направлений. 2) За указанными лицами иметь неослабное наблюдение их знакомств, связей и т.д. 3) Влить в указанные партии и организации достаточное количество опытных, способных и вполне компетентных осведомителей, которым предписать принимать активное участие в их жизни»175.
Войска Врангеля были разгромлены, с Польшей подписан мир. С внешней угрозой, таким образом, было покончено, исход гражданской войны предрешен. Не нуждаясь более в союзниках, власти начали подготовку к новой атаке на «внутреннего врага».

Глава 4
Репрессивные органы: организация и методы работы
«Большевики очень быстро возродили практику царских времен, когда законодательство осуществлялось путем издания тайных циркуляров, никогда не публиковавшихся в тогдашней печати и в основном оставшихся неопубликованными и по сей день», — справедливо отмечает современный западный автор176. С 1919 г. начинает складываться система закрытых инструкций и циркуляров ВЧК, ставших своеобразной «правовой базой» большевистской репрессивной политики в отношении социалистов и прочих «контрреволюционеров». По установившейся и закрепленной циркуляром ВЧК практике, все, осуждаемые за «контрреволюционные преступления», подлежали заключению в концлагерь на срок от 3-х месяцев до 3-х лет177. Типичным для социалиста приговором этих лет было заключение в концлагерь «до конца гражданской войны».
Официальная пропаганда всячески эксплуатировала тезис о «временном» («до победы труда над капиталом») характере «изоляции» социалистов. Однако окончание гражданской войны отнюдь не привело к каким-либо послаблениям правительственного курса на этот счет: напротив, временными оказались не притеснения социалистов, а ослабления репрессий против них. В циркулярах местным органам ВЧК Москва подчеркивала, что ликвидация внешних фронтов вовсе не означает завершения борьбы с контрреволюцией, поскольку «полная ликвидация контрреволюционных выступлений мыслится только с победой социалистической революции в мировом масштабе»178. В чекистской же среде вообще господствовало убеждение, что высвободив силы, занятые борьбой с «внешней контрреволюцией», власть только теперь и получила полную возможность покончить с

Глава 4. Репрессивные органы...
53
контрреволюцией внутренней. «На внешнем фронте Совреспублика достигла как бы устойчивого положения, — укорял местных чекистов в июне 1921 г. начальник Секретного отдела ВЧК Т.П.Самсонов. — ...Ликвидация же политических нелегальных партий органами ВЧК не закончена... благодаря несвоевременно принятым мерам и слабой бдительности ЧК»179. Необходимость «спешного» укрепления «местных органов ВЧК и других карательных учреждений Республики» в связи с «усиленной деятельностью враждебных политических групп» подчеркивалась в это время и в обращениях ЦК к местным партийным организациям180.
В январе 1922 г. Политбюро ЦК приняло решение об упразднении ВЧК и создании Государственного политического управления НКВД, «центр деятельности» которого должен был быть «сосредоточен на постановке осведомления, внутренней информации и извлечении всех контрреволюционных и антисоветских деяний во всех областях»181. Своим острием деятельность вновь созданного органа должна была быть направлена на борьбу с антибольшевистскими, в первую очередь — социалистическими, партиями. В этом отношении преемственность с ВЧК была обеспечена. Не случайно, что цитированное постановление Политбюро было разработано комиссией «по эсерам и меньшевикам», образованной Политбюро в конце 1921 г.182
Видимость «законности» репрессивной политике режима были призваны придать ревтрибуналы, Основные положения о которых были опубликованы в марте 1920 г.183. Кроме сохранения за ЧК широких возможностей для заключения своих жертв в лагеря принудительных работ в административном порядке, трибунал, по словам Дзержинского, отличала «необычайная быстрота, во-первых, и необычайная суровость, во-вторых». «Все то, что по мнению товарищей должно заслуживать сугубой репрессии, — инструктировал он местных чекистов, — должно направляться ими в трибунал»184. Однако, организованные в разные годы открытые судебные процессы над социалистами (по делу ЦК ПСР в 1922 г., Союзного бюро ЦК РСДРП в 1931-м и др.), имевшие главным образом

54
Д.Б.Павлов
пропагандистские цели, получили исключительно неблагоприятный для большевиков международный резонанс (под давлением западно-европейского общественного мнения власти были вынуждены даже пойти на отмену смертного приговора, вынесенного в 1922 г. членам ЦК ПСР). Иногда передача дела в суд вообще оканчивалась для чекистов конфузом. Так, в мае 1920 г. Верховный ревтрибунал вынес оправдательный приговор по делу видных членов Союза эсеров-максималистов, арестованных еще в декабре 1919 г.185, а весной 1922 г. не нашел состава преступления в деятельности Витебской организации левых эсеров186. В обоих случаях обвиняемые были освобождены.
По всем этим причинам, а также понимая юридическую шаткость возводимых ими на социалистов обвинений, чекисты избегали передачи их дел в суд (исключение делалось лишь в случаях хранения и распространения социалистической литературы) и предпочитали действовать методами внесудебной расправы. «Мы живем в эпоху, когда классовая борьба буржуазии и преступного мира против нас не приняла еще таких форм, когда всякое преступление мы можем карать только путем судебного воздействия, или когда всякое преступление настолько дает возможность точно себя определить, что мы безбоязненно можем отдать его на гласное рассмотрение с уверенностью, что преступник будет наказан, — писал Дзержинский в циркуляре от 1 мая 1920 г. — ...Вот почему закон дает ЧК возможность административным порядком изолировать тех нарушителей трудового порядка, паразитов и лиц, подозрительных по контрреволюции, в отношении коих данных для судебного наказания недостаточно, и где всякий суд, даже самый суровый, их всегда или в большей части оправдает»187. Не менее откровенно эту же мысль в январе 1922 г. высказал И.С.Уншлихт в возникшей у него переписке с Лениным по поводу проектов реорганизации ВЧК. «Есть целый ряд дел, — указывал заместитель Дзержинского, — по которым в трибуналах из-за отсутствия фактического материала будут вынесены оправдательные приговоры, в то время как у нас имеется агентурный материал вполне достаточный для строгого приговора вплоть до высшей меры наказа

Глава 4. Репрессивные органы..
55
ния. По отношению к деятелям антисоветских партий при известной обстановке на территории всей республики или в отдельных частях необходимо применять те или другие репрессии, не имея против них конкретных материалов. Все это выполнимо лишь в административном порядке»188. «То, что даже при самодержавии называлось произволом, — верно заметил меньшевик Жордания, — при большевиках называется революционным законом»189.
Аргументы Уншлихта были услышаны. Декретом ВЦИК от 10 августа 1922 г. Комиссия при НКВД, в который номинально входило ОГПУ, получила право высылать деятелей антисоветских партий и на месте высылки заключать их на срок до 3-х лет в лагеря принудительных работ. Согласно «разъяснению» президиума ВЦИК от 22 ноября того же года, эта мера могла быть распространена также и на не-членов антисоветских организаций и лишь «по подозрению» в совершении «контрреволюционных деяний»190. Как видим, нормативная база гонений на социалистов в 1920-е годы по сравнению с периодом гражданской войны не претерпела существенных изменений. Практика же репрессий стала значительно более жесткой и изощренной.
Задача искоренения социалистического инакомыслия продиктовала необходимость совершенствования структуры и методов работы и самих большевистских «органов». Если на всем протяжении 1918 г. социалисты находились на «попечении» сотрудников Контрреволюционных отделов большевистской охранки, то с 1919 г. (одновременно с «легализацией» социалистических организаций) в составе секретных отделов губЧК начинают действовать специальные «уполномоченные по левым социалистическим партиям», призванные выявлять социалистов и внедрять свою агентуру в их ряды с целью разложения местных партийных организаций. С 1920 г. этим занимались уже целые группы чекистов. Эсеры и меньшевики, докладывал в Москву один из таких уполномоченных в январе 1920 г., «как уязвленные звери не могут примириться с соввластью и всячески стараются сгруппироваться в один антисоветский лагерь. Признавая свое поражение, свою отсталость в деле достижения побед

56
Д.Б.Павлов
и осуществления полного социализма, они под разными фиговыми листами стараются завоевать симпатии к себе рабочих масс. Для достижения и осуществления своих преступных целей они прибегают к разного рода пробным приемам, которые везде учитываются всевидящим оком Чека и ликвидируются в самом зародыше». Впрочем, тот же тюменский чекист признавал, что бороться с социалистами с дореволюционным стажем, коих среди его подопечных было абсолютное большинство, «природному коммунисту очень трудно, а подчас и немыслимо»191.
Накопленный с 1917 г. богатейший опыт позволил властям усовершенствовать и методику арестов. Комментируя произведенную в ночь с 23 на 24 августа 1920 г. в Москве и окрестностях массовую «выемку» членов ПСР по адресам, «разрабатывавшимся» в течение нескольких месяцев, другой «природный коммунист», уполномоченный Секретного отдела ВЧК Я.Кожевников, докладывал Ленину: «Данная операция представляет из себя новый вид операции, не массовой — хватай кого попало, а вполне организованный, разработанный план ликвидации существующих нелегальных квартир и возможности захвата большого числа активных работников партии... Поэтому хотелось бы назвать эту операцию опытом массового учета проверки в Красной пролетарской Столице элементов эсеровского подполья удачно проведенным, развернув таковую во всероссийском масштабе»192. В ходе этих арестов за решетку было отправлено 252 чел.
Люди типа Кожевникова вовсе не являлись для ЧК исключением. Не на много образованнее его были и другие ответственные сотрудники Секретного отдела ВЧК-ОГПУ, в ведении которых находились социалисты и анархисты — уполномоченные «по меньшевикам» Шиманкевич и А.Ремишевский, «по анархистам» М.Бренер и др. По данным обследования, проведенного летом 1920 г. и охватившего около 2-х тысяч сотрудников чрезвычайных комиссий 32-х губерний, высшее образование среди них имели всего 15 чел. (или 0,8%), из них юридическое — лишь двое193. От этих-то молодых полуграмотных карьеристов часто зависела судьба, а иногда и жизнь тысяч социалистов, многие из которых прошли царскую каторгу и ссылку.

Глава 4. Репрессивные органы..
57
К 1921-1922 гг. осуществлением репрессий против социалистов и анархистов занималось 6 из 10 центральных подразделений ОГПУ, в основном унаследовавшим структуру ВЧК. В рамках важнейшего и крупнейшего управления ОГПУ — Секретно-оперативного — функционировал Секретный отдел, имевший в своем составе специальные номерные подразделения, каждое занятое борьбой с группой социалистических партий или анархистских организаций определенной ориентации (1-е отделение — анархисты, 2-е — социал-демократы и близкие им группировки, 3-е — социалисты-революционеры и т.д.)194. От ВЧК ГПУ унаследовало и институт «референтов» — специалистов по истории и современной практике соцпартий. Совместными усилиями этих и других «ученых» из числа партийных функционеров в начале 20-х гг. были заложены основы того грубо-тенденциозного освещения истории российского социалистического движения, которое безраздельно господствовало в советской историографии вплоть до конца 1980-х гг.
Борьба с социалистами являлась одним из важнейших направлений деятельности низовых органов большевистской охранки. Главная задача уездных уполномоченных ОГПУ определялась как «информация и работа по политпартиям» и вообще «розыск по политде-лам». Действуя через своих помощников, которые, в свою очередь, опирались на агентурную сеть {минимальным признавалось наличие секретных информаторов «по одному на каждое самое мелкое учреждение или предприятие» в городах и «по одному на каждую волость и крупное село» в деревнях195), уездные уполномоченные были обязаны поставлять «вполне точные, определенные и строго проверенные сведения предупреждающего характера по состоянию своего уезда во всех отношениях на каждый день»196. О своей деятельности «по политпартиям» уездные уполномоченные ежемесячно докладывали непосредственно в Секретный отдел ОГПУ. Здесь же, в уездах, был налажен строгий учет всех как вновь прибывших, так и постоянно живущих «неблагонадежных лиц» по специально разработанной для этого схеме. Данные, полученные от уездных уполномоченных, перепроверялись сведениями, поступавшими по линии Информа

58
Д.Б.Павлов
ционного отдела ОГПУ от районных уполномоченных Отдела. Этим последним вменялось в обязанность «обслуживать все без исключения гражданские предприятия и учреждения» своего района197.
Комплекс обычных мер, практиковавшихся ВЧК-ОГПУ против социалистов, составлял взятие на учет всех членов соцпартий, включая и заявивших о выходе из них, и «сочувствующих», и установление за ними «самого тщательного наблюдения» с прицелом на последующий арест и осуждение. В случае малейшего подозрения социалиста (даже и бывшего или занимающего ответственный государственный пост) в антибольшевистской деятельности, следовал немедленный арест198. В центре внимания охранки находилась служба осведомления и провокаторство. В борьбе против «антисоветских» партий, писал на места Ксе-нофонтов в октябре 1919 г., «надо создать гибкий и прочный информационный аппарат, добиваясь того, чтобы каждый коммунист был вашим осведомителем»199. «Опыт борьбы с контрреволюцией из лагеря так называмых социалистов показал, — указывалось в другом циркуляре ВЧК, — что только при условии проникновения наших сотрудников в ту или другую организацию удавалось... произвести аресты в любой благоприятный для нас момент»200.

Глава 5
Социалисты и анархисты в условиях «мирного социалистического строительства»
В целом в период «мирного социалистического строительства» социалистическое движение вступило сильно ослабленным. Для начала 20-х годов характерно резкое падение числа членов во всех основных соц-партиях, почти полное отсутствие их делегатов в Советах и других представительных органах, повсеместное исчезновение социалистической печати. Уже в 1921 г. под влиянием коммунистического террора и притеснений в Советы, профсоюзы и на рабочие съезды даже оппозиционно настроенные избиратели избегали посылать членов социалистических партий, предпочитая беспартийных. Вот как описывал один из корреспондентов «Социалистического вестника» типичную обстановку на выборах: «"Беспартийные" кандидаты проходят против партийных. Основа этого настроения в общих чертах очень несложна. Выбирать социал-демократа опасно. Опасно не только для отдельного рабочего, которого запишет в контрреволюционеры комиссар или "комищейка"201 или — еще хуже! — комендант завода. Опасно для всего завода, который могут лишить пайка и даже не лишить, а просто по "неизвестным причинам" прекратить выдачу следуемого. Возможен и массовый расчет... Опасно, наконец, для кандидата — пойти по партийному списку или только по партийному наказу — значит сидеть месяцами в ЧК, уехать в Орловский "концлагерь", отправиться электрофицировать Мурман — все это равносильно голодной смерти жены и детей, а подчас и смерти не от голода, так от тифа, и самого злосчастного кандидата. С другой стороны, выбрать сторонника той партии, которой рабочие в массе сочувствуют — дело практически бесплодное. Каждый рабочий знает, что "беспартийная конференция", на которой пройдет меньшевистская резолюция, будет

60
Д.Б.Павлов

No comments:

Post a Comment